Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 153

– Ну нет, я еще не дельфин!

– Ну тогда ждите, пока они накувыркаются.

– Что же, она потом голая мимо меня пройдет в ванную? Неприлично.

– Впервые вижу такого капризного клиента! При этом учтите, девочек можно и не угощать. На ваше усмотрение.

– Как так не угощать? Они ведь могут обидеться.

– Нет, они не обидчивые, веселые девушки. Только после постели обязательно душ. И они уходят. Чистоплотные девушки.

– Правда чистоплотные?

– Очень. Можете не угощать, но душ после постели обязательно.

– А до постели?

– Прикажите – примут.

– Нет, нет, я не могу. Я люблю свою жену и верен ей.

– Мы не только любим своих жен и верны им! Я к тому же еще верен его жене! А он верен моей жене!

– Как так? Я ничего не понимаю.

– Думать, думать надо. Не думать – грех.

– Но если вы верны своей жене, как же вы можете при этом быть верным жене друга? А! У вас что – семейная коммуна? Я что-то слыхал про такое. Тем более вам не привыкать кувыркаться друг у друга на глазах!

– Никакой коммуны. Каждый живет со своей женой, но при этом верен жене друга.

– Постойте! Постойте! Этого же не может быть! Если верен жене друга, значит, с ней живет. Как же при этом быть верным своей жене?

– Каждый из нас верен жене друга, потому что не знает ее. Я не знаю его жену, а он не знает мою. Потому – мы верны им.

– Тьфу ты, голову мне заморочили! Я думал серьезным людям девочек предложить! Пойду в бар, там люди посерьезней.

И молодой человек уходит.

– Я думаю, он здесь быстро найдет клиентов.

– Похоже… Кстати, говоря о тундре, вы напомнили мне то, что я хотел у вас спросить. О московском бизнесмене вы мне рассказали. Но как обстоят дела хотя бы с малым бизнесом в глубине России?

– Как раз за развитием малого бизнеса я полгода назад наблюдал в Краснодаре. Тоже российская глубинка.

Сидим в краснодарском аэропорту в отсеке, выходящем на летное поле. Люди ждут объявления посадки на свой самолет. Возле урны, расположенной у выхода на летное поле, несколько человек курят.

Объявлена посадка на очередной самолет, и подъезжает автобус. Курящие делают последние затяжки, чтобы выйти из помещения и сесть в автобус. В это время откуда-то выныривает милиционер и подходит к ним: «Штраф. Здесь курить нельзя». – «А зачем урна? А где надпись, что курить нельзя?» – протестуют курящие. «Ничего не знаю. Штраф».

Дверь на летное поле распахивается, и люди проходят к автобусу. Курившим явно на этот самолет. Они волнуются, торопливо достают деньги и суют милиционеру. По двадцать тысяч. «Я вам сейчас выпишу квитанцию», – говорит милиционер с олимпийским спокойствием. «Ради бога, не надо квитанции!» – испуганно умоляют курившие. «Как хотите», – милиционер снисходительно берет у них деньги. Курильщики хватают свои вещи и бегут к автобусу.

Снова водворяется тишина. Милиционер куда-то исчезает. Спешащие на следующий рейс топчутся у выхода. Наиболее нетерпеливые начинают курить. Объявляется посадка на следующий самолет, и подъезжает автобус. И тут вновь откуда-то выныривает милиционер и подходит к курильщикам. Сцена повторяется. «Я сейчас вам выпишу квитанции», – миролюбиво объявляет милиционер. А люди уже бегут к автобусу. «Только без квитанции», – умоляют курильщики и суют ему деньги. Милиционер снисходительно берет деньги. Курильщики хватают свои вещи и бегут к автобусу. Милиционер снова исчезает.

Так повторялось четыре раза, пока мы сами не улетели. У милиционера малый бизнес, основанный на знании людей, спешащих на самолет. Возможно, с кем-то делится. С одной стороны, гостеприимная урна у самого выхода на летное поле, а с другой стороны – никаких знаков, что можно или нельзя курить. Как говорится: всюду жизнь!

– А новые русские богачи помогают бедным?

– Я слышал, что один миллионер проявил миллиосердие и подарил детскому дому тысячу долларов.

– Как вы оцениваете современное состояние России?

– Даю медицинскую справку: галопирующий распад при вялотекущем капитализме.

– Да за вами надо записывать!

– Мы в России не любим, чтобы за нами записывали. Наши эккерманы имеют привычку относить свои записи в КГБ. Да еще все так напутают в своих записях, что ни КГБ, ни вызванный автор не могут разобраться. После чего автора, а почему-то не путаника сажают в психушку.

– Я вижу – несмотря на тяжелое положение страны, вы не теряете чувства юмора.

– Чтобы выжить в гибельных обстоятельствах, надо проявлять гибельную веселость и распространять ее по всей стране. Я всегда говорил: если нечем распилить свои цепи, плюй на них, может, проржавеют.

– Я часто задумываюсь над одним вопросом и оказываюсь в тупике. Предположим, бессовестный человек совершает бессовестный поступок. Его судят и сажают в тюрьму. Но ведь с философской точки зрения это абсурд! Раз человек бессовестный, он, совершая бессовестный поступок, не ведал, что творил. Как же его за это можно сажать в тюрьму?

– Ваше рассуждение кажется логичным только на первый взгляд. Безумпция невиновности! Абсолютно бессовестных людей не бывает. Самый бессовестный человек не бывает настолько бессовестным, чтобы в глубине души не знать о своей бессовестности. Поэтому суд над ним справедлив.

– Что больше в России сейчас ценится, совесть или честь?

– Для думающей России – совесть, а для ворующей России – честь.

– Почему?

– Честь – последний человек в свите совести, но он делается первым, когда совесть дает задний ход. Честь – совесть картежника. Скажем, уголовник убил уголовника за то, что тот в каком-то деле его обманул и недодал денег. На самом деле не в деньгах дело. Самая глубинная причина убийства – задетая честь.

В России сейчас бесчестные люди бесконечно судятся друг с другом, отстаивая свою сомнительную честь. И ни у одного судьи не хватает воли встать и сказать: «Суд отменяется по причине отсутствия предмета спора».

Христос все время говорит нам о совести и никогда – о чести. Меня вот что волнует. Допустим, в России после нашего смутного времени укрепится правовое государство. Будут развиваться и развиваться законы, по которым человек должен жить. Но не приводит ли бесконечное развитие законов к постепенному усыханию совести?

Человек живет преимущественным пафосом общества. Сейчас в России преимущественный пафос – беззаконие. Но вот закон победил, и преимущественным пафосом жизни становится подчинение законам. Но, воцарившись в обществе – как главный пафос жизни, – закон не вытесняет ли совесть?

– Да, вы в чем-то правы. У нас в Америке, знаете, кто самые бессовестные люди? Это юристы, законники. Если попадешь к ним в лапы, они так ловко будут манипулировать законами, что оберут тебя до последнего цента. Не дай бог попасть к ним в лапы.

– Это само собой, но я говорю о более широкой вещи. Если закон становится преимущественным пафосом жизни, совесть хиреет. Но как бы ни были развиты законы, всегда были, есть и будут случаи в жизни, где человек должен действовать, согласуясь с совестью. Но как же ему действовать, согласуясь с совестью, когда она у него усохла? И усохла именно потому, что хорошо развились законы и человек привык себя ограничивать только законом?

– Да, сложный вопрос. Видимо, надо, чтобы и законы, и совесть развивались параллельно. Но та драма, о которой вы говорите, – дело далекого будущего. В России, как я понимаю, сейчас актуально закрепить демократические законы, чтобы они действовали. А то, о чем вы говорите, дело далекого будущего. Считается, что культура развивает совесть. Что вы думаете о ее роли?

– Холодно в мире, холодно! Я говорю культуре: «Согрей меня, или я напьюсь!»

– А она что отвечает?

– Она отвечает: «Ах ты так ставишь вопрос? Будет тепло!»

Всерьез говоря, или книга будет греть человека, или человек будет греться над костром из книг. Третьего не дано!

– Тогда поговорим о литературе. Я преподаю русскую литературу в университете. Что вы думаете о русской литературе советского периода?

– Я считаю, что вся советская литература имеет два направления. Первое – это литература идеологов, их детей и внуков. Второе направление – это литература жертв идеологии, их детей и внуков. Второе направление полностью победило первое. Но были и перебежчики с обеих сторон.

– А что вы думаете о Шолохове и романе «Тихий Дон»? Я прочел горы литературы об этом, но только окончательно запутался.

– Шолохова не было, но он мог быть.

– Загадочный ответ.

– Зато не ловится.

– Но все-таки он написал «Тихий Дон» или кто-нибудь другой?

– Это сейчас в России самый острый политический вопрос. Я на него могу ответить только в присутствии своего адвоката.

– Но я даю вам слово джентльмена, что никогда, нигде не буду ссылаться на вас.

– Хорошо. Я вам верю. У меня одно доказательство – психология пишущего. Это совершенно невозможно подделать. Читая «Тихий Дон», чувствуешь, что его писал отнюдь не молодой человек. Его писал очень сильный и очень усталый от жизни человек, которому не менее сорока лет. Защитникам авторства Шолохова надо было бы прибавить ему лет двадцать, тогда их позиция была бы более убедительна.

Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 153