Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 176
отделаться от ощущения, что оказался среди декораций. Пустые стулья, заваленные бумагами столы, застывшие календари, спящие телефоны, часы, тикающие ни для кого. Склад накладных, кип документов и разных папок.
Мермоз ведет его в свой кабинет. Достает из ящика стола какой-то блестящий предмет, похожий на зажигалку, и подходит к огромной карте Южной Америки. Мнимая зажигалка на самом деле заканчивается ярко-красным кончиком, который он ставит на точку Буэнос-Айреса. И медленно ведет вертикальную линию к югу. Очень длинную линию, в полторы тысячи километров, до Комодоро-Ривадавии, где рукой подать до Магелланова пролива.
– Что это? – интересуется Тони.
– Патагония. Сейчас это всего лишь нарисованная линия, а тебе предстоит создать линию авиапочты.
Тони подходит к карте поближе. Линия, проведенная Мермозом, вызывающего цвета крови, но пахнет сладким ароматом женщины.
– Я туда уже несколько раз летал и кое о чем на словах договорился, но с этой минуты заниматься всей бюрократией будешь ты. Тебе придется проинспектировать все аэродромы, уволить криворуких работников, а на следующий день взять их обратно, потому что найти квалифицированный персонал невозможно.
Из шкафчика он достает стеклянную бутылку и разливает в стаканы виски.
– Давай выпьем.
– А за что пить будем, Жан?
– Это ты сам скажи…
– Тогда выпьем за губную помаду!
Глава 50. Патагония (Аргентина), 1930 год
Патагония даже для аргентинцев – синоним глуши, почти пустыни. Миллион квадратных километров, полторы Франции. Огромная территория, исхлестанная ветром, который и камни с места на место носит.
Тони излетал ее всю из конца в конец, организуя линию: Баия-Бланка, Сан-Антонио-Оэсте, Трелью, Комодоро-Ривадавия, Пуэрто-Десеадо, Сан-Хулиан… добрался даже до Рио-Гальегос, что на Магеллановом проливе. Франция за работу в этой глухомани удостоила его звания кавалера ордена Почетного легиона. Но здесь, в этом небе, почести из Парижа для него как флейта без дырочек.
Пролетая над регионом Рио-Негро, что в восьмистах километрах от Буэнос-Айреса, он глядит вниз. На безбрежных полузасушливых плато кудрявые овечки исполняют свою хореографию, словно стаи белых сардинок. Зеленые с желтизной долины – бескрайний засушенный сад, который нигде не кончается. На коленях у него лежит маленький почтовый мешок: взлетно-посадочная полоса в Сан-Антонию вскоре после открытия пошла трещинами. Начальник почтовой службы Сан-Антонио в полном отчаянии обратился к нему.
– Но ведь эти письма так ждут!
Полосы нет, но это вовсе не повод, чтобы почта не доставлялась. И вот на грунтовой дороге, ведущей к аэродрому, верхом на лошади его ожидает почтальон. Он снижает свой «Лате» до минимально допустимой высоты, а почтальон пускает лошадь в галоп вслед за самолетом. Тони выбрасывает мешок за борт: этим утром почтовые сообщения в пампасы падают с неба дождем. Потом он закладывает вираж, и почтальон снимает шляпу, одновременно здороваясь и прощаясь.
Дозаправившись в Трелью, он летит дальше, на крайний юг, туда, где природа не на шутку пугает: там ветры сдувают с горных вершин снег, а в кратерах вулканов скрываются озера с парящими над ними кондорами. Каждое утро, прежде чем взлететь с аэродрома в Пачеко, он покупает газету «Ла-Расон» – не столько стремясь узнать о бесконечных перипетиях аргентинской политики, сколько для того, чтобы было что засунуть себе под фланелевую рубашку, пролетев над Трелью. В Патагонии царствует природа, а ветер – ее самый суровый министр. Он чувствует себя совсем крохотным посреди бескрайних просторов, сделанных по мерке гигантов.
Он уже дозаправился в Комодоро-Ривадавии, потом – в Руэрто-Десеадо. По мере того как добавляются градусы южной широты, мир вокруг становится все более пустынным. И вот он сажает самолет на утрамбованную земляную полосу в Пуэрто-Сан-Хулиан.
Почтовые мешки невелики, а ожидания огромны. На летном поле – люди, ожидающие его появления, и, как только самолет останавливается, они бегут к нему: босоногие и теперь крайне нетерпеливые. И когда он спрыгивает на землю, они встают полукругом, не решаясь подойти к летчику слишком близко, как будто он один из трех волхвов, пришедших с дарами. Тотчас же появляется начальник аэродрома, сеньор Витоко, вместе с местным полицейским, таким же босоногим, как и остальные местные жители, и приглашает пилота выпить с ним чашку горячего мате. Начальник аэродрома объявляет, что, если он задержится у них подольше, тот сам отвезет гостя в бордель «Ла-Каталана», где работают самые храбрые в Аргентине женщины.
– Когда несколько лет назад сюда из Буэнос-Айреса для подавления рабочей забастовки прислали шайку солдат с полковником-мясником в придачу и они расстреляли многих отцов и матерей семейств, то их за это премировали походом в бордель «Ла-Каталана». Но пять женщин обслуживать солдат отказались. Ни за что не соглашались. Представьте себе, какое это было унижение для этих кобелей!
– А что потом?
– Потом их арестовали. Но только скоро отпустили, чтобы еще худшего бардака не устроить. И вышло так, что только этим девицам и удалось одолеть столичных говнюков. Вам нужно с ними познакомиться, че!
– Я бы с удовольствием… Но почта должна отправиться по маршруту дальше, сеньор Витоко!
Тони взлетает, думая об этих удивительных женщинах. Перелет из Буэнос-Айреса до Рио-Гальегос длится восемнадцать напряженных часов при постоянной турбулентности.
Однако усталость куда-то девается, когда он долетает до серых и пустынных обширных пляжей, как ковром покрытых белым пометом бакланов. Есть что-то тревожное и в то же время притягательное в этих безлюдных океанских берегах, столь же прекрасных, сколь и суровых. А когда он летит над морем, на мгновение из воды, словно приветствуя его, показывается громадный хвост кита и вновь исчезает в таинственных водах густо-синего, почти до черноты цвета.
По песчаным пляжам и уступам застывшей лавы вулканов снуют многочисленные представители мелкого
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 176
