Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 91
понимаю. Вам надо подумать и утром… Утром, на свежую голову.
Сергеев выдавливал ее дальше от квартиры, чувствуя под платьем крепкое и одновременно мягкое тело. Возбуждение мешалось с брезгливостью, кипело, булькало.
– Я ему напишу, что всё. Эсэмэску отправлю. Я с вами хочу, вы хороший.
– Я нехороший, Ольга, нехороший. Если бы я был хорошим, я бы не был здесь, один.
– Вас замучили, я вижу. Вы хороший.
– Нет, вы неправы. Вы просто придумали себе.
– Я напишу эсэмэску… Пусть он и Раду забирает. Не могу я уже. Я свихнулась почти. Не могу…
– Завтра решите. Ладно? Завтра. – У Сергеева постукивали зубы. Он хотел думать, что от вечернего холода. – Ладно? Обещаете?
– А вы меня примете? Я на самом деле хорошая. Я всё умею. Я тихая…
– Завтра решим, Оля. Мне тоже надо подумать… Завтра.
– Завтра.
Она стала спускаться по лестнице, Сергеев стоял на террасе, следил за ее шагами, смотрел на голубоватый закат.
Вот стук в дверь. Голоса. Олянин и Дины… Сергеев попятился в квартиру, осторожно прикрыл дверь, прокрутил ручку замка. Щелк, щелк. Выключил свет в прихожей. Выключил свет на кухне. Включил лампочку под вытяжкой. Плотнее задернул шторы на окне. Сел на стул.
И что это было? Нет, главное – что дальше? Что завтра?
Она пишет мужу, и он мчится сюда. Наверняка он где-то недалеко. Здесь всё относительно недалеко. Относительно остальной России. Не в трех тысячах километров, как другие вахтовики… И вот он здесь. И идет разбираться.
Нет, Сергеев не боялся. В крайнем случае саданет вот этой бутылкой по кумполу. Ведь он будет здесь, в каком-никаком, но своем жилище. Его лезут бить, а может, убить, и он дает отпор… Да, не боялся, но было тошно. Ведь хотел тихой, незаметной жизни. Тихонечко пребывать, наблюдая за другими, читать, писать, думать, отдыхать, выдавливать шлак прошлого. Очищаться. И тут же, не давая никакого повода, встрял… Вот именно – не давая никакого повода. Здоровался, проходил мимо. Ну посидел за общим столом, ну присел из вежливости, перебросился десятком фраз с этой смазливой из-за молодости, но дебильноватой девкой… Дивчиной…
Спокойствие, на которое он так надеялся, которое так тщательно оберегал, – рассыпалось. И с нескольких сторон. И почти разом… Может, это знак? Не там он, не на месте, не то все это…
Вскочил, прибрался на столе. Остатки вина вылил в раковину, тарелку с виноградом и этими ягодами, название которых забыл, убрал в холодильник.
Наверное, на звук открывавшейся-закрывавшейся дверцы пришел котенок. Оглядел кухню, перевел взгляд на Сергеева. В глазах было: «Правильно, что выставил. Правильно сделал».
– Проголодался? – с благодарностью за эти беззвучные слова спросил Сергеев. – Сейчас дам «Феликса» с говядиной. – Разорвал пакет, вывалил в миску половину, а потом и остальное. – Ешь, Штормик, ешь…
Постоял посреди кухни. Голова слегка кружилась, во рту было противно-сладко.
– Надо спать. Завтра… утром…
И когда, почистив зубы, умывшись, лег в кровать, услышал на террасе бубнеж. Прислушался, даже сел, потянувшись к окну. Почему-то представилось, что это Виктор-Витя с Ярославом примчались и совещаются, как лучше вломиться…
Узнал тембр Рефата, потом – соседки Алины. Ее голос возникал редко, коротко, но звучал без раздражения, как-то ласково. Потом стукнула дверь. Тишина. Умка молчит. Это хорошо. Уснуть…
И только сон, как теплые струи, стал смывать всю эту накипь последних дней, сегодняшней сцены, за стеной заскреблись, завозились. К этому Сергеев привык – догадывался, что там спальня Алины. Но сегодня к возне добавились стоны. Один, другой как бы случайные, а потом динамично, ритмично, все громче и громче.
Пытаясь во сне сохранить такое хорошее состояние, Сергеев накрыл голову одеялом, прижал к уху ладонь. Не помогало – «а, а, о-о, ой-й» продолжали долбить, расшевеливать мозг… Сергеев сбросил одеяло и сел.
– Как назло ведь, – заныл, – как назло. – И усмехнулся: – Добился своего Рефатик. Поздравляю…
Прошел в душевую, по пути прихватив сигареты, закурил. Дым влетал в грудь, как в пустой заплесневелый погреб, щекотал гнилые стены, вызывал тошноту. Так бывало, если курил в тот момент, когда алкоголь превращался в перегар… Пришлось сбить уголек в унитаз, окурок сунуть в пачку. Потом выбросит.
В спальню не вернулся, сел на кухне.
Окно хоть и завешено, но тьмы не было – вдоль дороги горели фонари, и в начале улицы тоже. Изредка слышалось гудение проезжающих машин, и от фар по стенам пробегали бледные полосы… Гудение смолкало, возвращалась тишина: стоны сюда не долетали. А может, и кончились уже… Может, она там сама с собой это делала, а не с хозяином.
Да какая разница… Не это сейчас важно. А важно то, что так было – уже не будет.
Допустим, Оляна…
– Оляна, – попробовал на слух это слово и сплюнул. – Дура тупорылая…
Допустим, она одумается и ничего не напишет мужу, ничего не скажет, когда вернется. Но ведь Сергееву придется ходить мимо их двери, наверняка будет постоянно сталкиваться с ней, видеть ее, ее этот взгляд.
Вот он себя убеждает, что не боится. А он боится. Боится. Хватило ему по горло уже, с покрышкой. Еле вынырнул, приехал сюда – в тишину и одиночество. В несезон. И здесь, сука, шекспировские страсти.
– Ну а что меня здесь держит? – в недоумении, будто очнулся, спросил себя. И ответил: – А ничего! Ничего не держит.
Месяц почти прожил – так что пятнадцать тысяч не сгорели. Задаток, конечно, жалко, но черт с ним. Десятка не такие деньги, чтоб убиваться. И Рефату ничего не скажет. Уйдет – и все. Детей с ним не крестить…
Сергеев вскочил и пошел в спальню. Глянул на часы в айфоне. Половина десятого. Всего-то? Думал – позже. Думал – ночь… Ладно, в любом случае до утра надо дождаться.
Прислушался. Стонов не было, но за стеной что-то происходило. Терлись о стену. Представился голый волосатый Рефат, и остатки неловкости перед ним за нарушенное обещание жить здесь долго, исчезли.
– Сам виноват, – глядя в стену и напрягая слух, бормотал Сергеев. – Сам виноват, вести себя надо по-людски… Понятно?
В семь утра, еще по темноте, вынес на террасу лоток, миски, пакет с кормом. Написал хозяину короткую записку: срочно вынужден уехать. Вынул пакет с мусором из ведра под раковиной, ссыпал и бумажки из туалета. Надел пальто, обулся. Проверил, всё ли забрал. Вроде бы всё. Кое-что, конечно, осталось, но чемодан забит до отказа.
Подхватил Штормика, пошел на улицу.
– Все, друг, кончилась лафа, удачи.
Посадил его перед мисками, закрыл дверь, ключ оставил торчать. Постоял. Чувствовал, что котенок треплет его штанину, но опускать глаза
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 91
