Полицейский догнал Зимородова и Греммо на самом сходе к платформе.

- Повернулись и наверх, живо! - скомандовал он.

Дежурная, вышедшая размяться, прогуливалась вдалеке.

- Бегом сюда, останови машину! - закричал ей полицейский и, не дожидаясь ответа, завел арестантов на подъем.

Те повиновались. Все трое поплыли назад, в небеса, и полицейский что-то быстро говорил в рацию, а Зимородов и Греммо стояли ступенькой выше и еле держались за поручни. Силы быстро покидали их.

Лента взгорбилась и вынесла их к Модесту Николаевичу. Тут эскалатор резко остановился -дежурная добрела до своей кабинки. Модест Николаевич лежал ничком, ногами к полицейскому и беглецам. Его светлые волосы затянуло в дурную компанию барабанов и шестеренок. Вместе с волосами туда же отправилась кожа, так что Модеста полностью оскальпировало. Не готовый с этим смириться, он много дергался и бился, так что лица не осталось тоже - частично его сорвало, как перчатку, частично нашинковало. Труп запоздалого пассажира сидел в стороне, и вокруг, как бы безлюдно не было, понемногу собиралась толпа.

- Вставай, - сержант пнул Модеста в бок.

- Он скончался, - подсказал Зиновий Павлович. - Наверное, сердечный приступ.

- Доктор, да? Знаем, помним. А ведь тебя предупреждали.

Зимородов заткнулся.

Уже в участке, сидя на исцарапанной скамье, он снова заговорил - ядовито и обессиленно:

- Что, Ефим, как поживает ваше ухо? Надеюсь, в нем перестало шуметь?

И сразу отвлекся, вспоминая Емонова. Кто его, одинокого, похоронит? Он представил могильщиков, которые беззвучно матерятся одними губами и на ремнях, толчками, погружают в яму недорогой гроб.

- Перестало, - буркнул Греммо, не умея проникнуть в размышления доктора. - Но теперь зашумело в другом. Воля ваша, я что-то слышал, только никак не соображу, где и что. Надеюсь, вы поможете мне в этом разобраться.

сентябрь 2011 - март 2012