– Пойду обратно в погреб, – сказал он, проходя мимо заваленного бумагами стола Марии.

Та что-то рассеянно пробормотала, не отрываясь от дел. Роберто спустился к деревянным бочкам, где еще зрело вино «Дон Карло». Только через полтора года красное вино «Винодельни Греко» будет готово к розливу. В конце месяца им предстояло разлить по бутылкам урожай 1950 года. Уже совсем скоро – и эти февральские дни в винодельне были особенно напряженными. Роберто работал по шестнадцать часов в сутки: приходил с первыми лучами солнца и оставался до вечера. Отчасти потому, что Даниэле в последнее время почти перестал появляться на винодельне: случалось, он не заглядывал по нескольку дней, а если и приходил, то ненадолго, от силы на час.

Роберто не вполне понимал почему, но в последнее время ему казалось, что Даниэле какой-то сам не свой: словно чем-то встревожен или даже расстроен. Как-то раз, во время одного из его редких появлений на винодельне, Роберто попытался спросить, не случилось ли чего, но в ответ получил лишь натянутую улыбку и дежурное «Не волнуйся, правда, все хорошо». Роберто ему не поверил, но настаивать не стал. Хотя, по правде сказать, кое-какие мысли на этот счет у него имелись – например, что на самом деле странное состояние друга как-то связано с его, Роберто, кузиной. Подозрения зародились примерно месяц назад, когда поздним вечером в среду он увидел, как она пришла на винодельню. Это был всего второй или третий ее визит с тех пор, как Роберто начал там работать.

– Кузина, каким ветром? – окликнул ее Роберто. – Решила пропустить стаканчик?

– Вообще-то не помешало бы, – пробормотала она.

– Пойдем со мной, – пригласил ее Роберто. Идя по коридору от входа до кабинета, Лоренца то и дело нервно озиралась по сторонам, а пару раз даже вздрогнула, резко обернувшись на звук шагов, доносившихся то ли из подвала, то ли от входной двери. Потребовалось несколько долгих минут и глоток вина «Донна Анна Юбилейное», которое Роберто держал у себя в кабинете, чтобы она наконец призналась, зачем пришла.

– Даниэле нет?

– Я мельком видел его сегодня утром, но он тут же ушел, – ответил Роберто.

– И больше не появлялся?

– Нет…

– Он не говорил, есть ли у него дела днем?

Роберто только пожал плечами, всем своим видом показывая, что понятия не имеет.

– Ясно, – пробормотала Лоренца. Она резко встала, попрощалась и направилась к выходу. – Спасибо за вино, – сказала она напоследок, на миг обернувшись.

* * *

Анна мчалась как стрела, и Джованне, крутившей педали изо всех сил, было за ней не угнаться. Велосипед стал рождественским подарком для нее от всей семьи Греко. Увидев его, с красным бантом на руле, Джованна почувствовала себя ужасно неловко, размышляя, какими жалкими покажутся на его фоне ее скромные вязаные сувениры для всех членов семьи.

Тяжело дыша, она свернула к Контраде Ла-Пьетра. Анна наконец сбавила ход, и, поравнявшись с калиткой, они обе спешились. Стоило Джованне вновь оказаться перед своим домом, как ей стало на удивление спокойно и радостно, а вовсе не странно, как она опасалась. Она подумала, что, наверное, так себя и чувствуешь, когда вновь встречаешь того, кого когда-то любил. Джованна и сама не знала, почему именно в этот день решилась вернуться в Контраду – после стольких лет и несмотря на страх, который все еще испытывала. Может, потому что теперь она часто оставалась одна: Анна была так поглощена работой и Женским домом, что приходила разве что ночевать.

А может, как сказала Анна, она и вправду была готова, просто сама этого не понимала. Джованна долго с улыбкой разглядывала обновленный фасад с дверью и ставнями цвета морской синевы и яркие цветы в горшках на всех подоконниках. Потом медленно двинулась к входной двери, продолжая восхищенно озираться по сторонам: каким ухоженным стал сад, как великолепно смотрелись грядки с овощами…

«Женский дом» – прочла Джованна на входной двери. И снова улыбнулась.

Анна толкнула дверь, но тут же остановилась.

– Ну как ты? – спросила она с некоторой тревогой.

– Все хорошо, – спокойно ответила Джованна.

– Точно?

– Да-да, – уверенно кивнула та.

– Ну тогда пойдем, – с облегчением выдохнула Анна.

Внутреннее убранство заставило Джованну раскрыть рот от изумления: из подробных рассказов Анны она знала, что здесь многое изменилось и что она вряд ли узнает свой старый дом… Однако увидеть все своими глазами оказалось огромным потрясением. Она очутилась в совершенно новом, особенном месте, которое одновременно было домом, школой и мастерской. В светлом уютном пространстве, где, казалось, никогда не происходило ничего ужасного.

Анна взяла ее за руку и повела из комнаты в комнату, забрасывая вопросами: «Ну как тебе?», «Нравится?», «А это?». Потом познакомила с четырьмя женщинами, жившими здесь. Первой была Мелина, и Джованне показалось, что она ее уже где-то видела, хотя никак не могла вспомнить, где и когда. Потом – Элиза и Микела, две сестры четырнадцати и шестнадцати лет, сироты, потерявшие мать, а отца и вовсе никогда не знавшие; совсем недавно, пару недель назад, они служили горничными у Тамбурини, но хозяйка заметила, как на них пялится ее муж – «почтеннейший» синьор Тамбурини, – и тут же рассчитала девушек, оставив без крова и работы. Последней была Эльвира, двадцати двух лет, с большими голубыми глазами и округлившимся животом; по ее подсчетам, рожать предстояло в мае.

Эльвира призналась, что она нездешняя. Родилась и выросла в Верноле. При упоминании городка, где служил приходским священником дон Джулио, Джованну передернуло, что не укрылось ни от Эльвиры, ни от Анны.

– У вас там есть знакомые? – с любопытством спросила Эльвира.

– Нет, никого, – ответила Джованна.

С улыбкой Анна пригласила всех в класс: пора было начинать занятие. Джованна уселась за последнюю парту в глубине комнаты, подперла щеку ладонью и принялась слушать объяснения Анны и смотреть, как та пишет на доске, а четыре ученицы – особенно внимательными ей показались сестры – конспектируют в тетрадях. В этот день Анна рассказывала о глаголах, объясняя, что у них бывают лица, числа и времена, а еще – наклонения. Джованна с удивлением обнаружила, что прекрасно помнит эти объяснения: Анна точно так же растолковывала ей это много лет назад, в этой самой комнате, когда они вместе читали «Гордость и предубеждение».

Под конец занятия, когда Анна давала домашнее задание на следующий день, пришла женщина с морщинистыми руками. От нее пахло лавандой. Она будет учить женщин вязать лоскутные одеяла, пояснила Анна Джованне, добавив:

– Традиционное полезное ремесло, понимаешь?

– Да, моя бабушка тоже их делала, на продажу… Такие разноцветные, красивые. Я тоже очень хотела это уметь, но у нее никогда не было ни времени, ни желания меня учить. «Иди отсюда, не мешай», – говорила она…

Тем временем Мелина и Эльвира уселись напротив женщины по имени Пина и стали доставать из корзины клубки шерсти и спицы с уже начатой работой.

Джованна тихонько выдвинула стул и примостилась рядом с ними.

– Выбери три цвета. Тебе какие больше нравятся? – Мелина указала на корзину, полную клубков.

Джованна склонилась над ней и стала рыться; выбрала клубок яркого желтого цвета, бирюзовый и оранжевый.

– Вот тебе спицы, – сказала синьора Пина, протягивая их ей с легкой улыбкой.

– Спасибо, – радостно, словно