– Заткнись, – приказывает он.

Она встает так, что возвышается над ним, слезы и сопли текут по ее лицу.

– Ты не думаешь, что я тоже чувствую себя чертовски виноватой, Бен? Ты не думаешь, что я беспокоюсь о том, что со мной будет? Это противозаконно – то, что мы сделали. Но мне уже все равно. Я люблю тебя и хочу быть с тобой…

– Я сказал – ЗАТКНИСЬ! – кричит он, вскакивает и хватает ее за запястья, с силой встряхивая. – Захлопни свой поганый, грязный рот!

– Прекрати. Бен, прекрати, ты делаешь мне больно, – умоляет она, ее трясет от ужаса. – Пожалуйста, я тоже хочу оставить это все позади и жить дальше. Я не хочу любить тебя таким образом.

– Ты никогда не отпустишь меня, верно? – цедит он сквозь стиснутые зубы и тащит ее прочь от кровати в сторону балкона. Когда он вновь заговаривает, его голос опять становится бесстрастным, холодным, внушающим ужас: – Прости, Беатриса, но я должен это сделать. Я должен положить конец этой нелепой ситуации, и тогда больше не будет секретов. Не будет больше лжи.

И впервые в жизни ей приходит в голову, что он может причинить ей физический вред.

Она кричит, чтобы он остановился, когда он тащит ее на балкон, умоляет его, когда он с силой прижимает ее к металлическим перилам. Она бьет его ногами, пытается ударить по голеням, но он такой высокий, такой сильный, и она не может предотвратить удар по голове, от которого вскрикивает, у нее плывет перед глазами. Она не может помешать ему сжать обеими руками ее горло; и когда его пальцы впиваются в ее трахею, она понимает, что вообще не может издать ни звука.

Глава тридцать четвертая

Когда я выхожу из такси и расплачиваюсь с водителем, идет дождь. Я стою у кованых ворот и смотрю, как оно удаляется в темноту ночи. Я натягиваю на голову капюшон своей куртки и смотрю на дом Беатрисы. Я всегда думала о нем как о ее доме, и теперь я знаю почему. Он никогда не принадлежал Бену. Меня до сих пор передергивает, когда я думаю о тайне, которую они так отчаянно пытались скрыть. Инцест, абсолютное табу – а я в течение нескольких месяцев жила рядом с этим, ничего не зная! Пол уверял меня, что все это было давно, еще до того, как они узнали о своем родстве, но как я могу быть в этом уверена? Как может быть уверена любая девушка, которая появится у Бена в будущем? У них были сексуальные отношения до того, как они узнали, что они брат и сестра – и не просто брат и сестра, а близнецы. Неудивительно, что у них все так запутано и что Бен приложил столько усилий, чтобы я никогда об этом не узнала.

Окна темные, непрозрачные, ставни открыты. Когда я звонила Бену, он сказал, что уехал по работе, а Беатриса вместе с Пэм и Кэсс сейчас во Фруме, в гостях у друзей. Его голос в трубке был отрешенным, больше не было ни просьб вернуться, ни признаний в любви. Он даже не отреагировал, когда я сказала, что знаю о его поступках, о секрете, который он пытался защитить. Как будто у него больше не осталось сил бороться. Как будто он больше не боялся потерять меня.

Закончив разговор с Беном, я сказала Ние, что собираюсь вернуться в этот дом. Она попросила меня подождать до понедельника, чтобы она могла поехать со мной. «Я дежурю по выходным», – объяснила она, нервно стиснув ладони. Но я заверила ее, что все будет в порядке, что Бен уехал и мне не придется с ним сталкиваться. Теперь я планирую собрать оставшиеся вещи, а потом взять такси и поехать к маме и папе.

Я поворачиваю ключ в замке и вхожу в темную прихожую, бросаю сумку на половик и снимаю мокрую куртку. Щелкаю выключателем и моргаю, пока мои глаза привыкают к свету. Тошнота подступает к горлу, когда я вижу туфли Беатрисы с леопардовым принтом, стоящие рядом с черными ботинками Бена. Я больше никогда не хочу видеть никого из них. Я отвожу взгляд от их обуви и чувствую, как меня трясет. Я промерзла до костей. Я просидела в сырой одежде весь двухчасовой путь из Лондона, и мои джинсы липнут к ногам. Я сдираю их и выворачиваюсь из кофты с длинными рукавами, так что стою в холле в одних трусах. Наклоняюсь, чтобы найти в сумке что-нибудь из одежды – что угодно, лишь бы можно было надеть, – как вдруг слышу звук.

Грохот. Он раздается у меня над головой. В комнате Бена.

Я вскидываюсь с бешено колотящимся сердцем и прислушиваюсь. Я ошиблась? Не слышно больше ничего. Потом я слышу мяуканье и вижу Себби, спускающегося по лестнице, и напряжение во всем теле спадает. Это всего лишь чертов кот. Я снова наклоняюсь над сумкой и достаю первое, что попадается под руку. «Ирония судьбы», – думаю я, глядя, как шелковистый материал скользит между моими пальцами. Зеленое платье Беатрисы от Элис Темперли. Я накидываю его через голову, вдыхая при этом запах пармской фиалки. И вспоминаю, как Бен смотрел на меня тем вечером в гостиной, когда я впервые надела это платье, как он убеждал меня не позволять его сестре превратить меня в свой клон. Как Мария остановила меня на улице, приняв за Беатрису. И тут меня осеняет: Бен увлекся мной, потому что я похожа на его сестру. Я смотрю на себя в зеркало в позолоченной раме над радиатором.

– Боже мой… – шепчу я своему отражению, и меня охватывает отвращение. «Он влюбился в меня, он хотел меня, потому что я похожа на нее, единственную женщину, которую он не мог получить». Я вспоминаю секс с Беном: он был умопомрачительным. Может, это потому, что он думал о ней, когда был со мной? Комната вращается, и я хватаюсь за розовый радиатор, боясь упасть в обморок.

Еще один удар, на этот раз громче, и мое сердце подпрыгивает к самому горлу. Кто-то есть наверху. Я замираю и на секунду задумываюсь о том, чтобы схватить сумку и выбежать в сырую ночь. Но Бена нет дома, а это может быть Кэсс, или Пэм, или даже Беатриса. Я живу