Догнал или не догнал дядя Гена тех двоих, Ася не знала, он пропал в Узбекистане, на связь выходил по телефону раз в год, хвастался своей красивой жизнью, преданными, любящими жёнами. О его смерти узнали только через два года, говорят, после инсульта полгода лежал в сарае, в собственных испражнениях, жёны не ухаживали, судились, таскали друг друга за волосы, занимались делёжкой богатства.

За последние четырнадцать лет, с тех пор как Ася была здесь, в Верхней Губахе пропали остатки одиноких развалин, дорога из щебня стала узкой, короткой. И, как тогда, пахло свежескошенной травой. Они тихо шли по дороге. Ася, конечно, вспомнила Рената, стала рассказывать о нём детям, и тут её поразило, словно молнией. Ренат стоял на том же месте и так же косил траву, словно не прошло всех этих лет.

– Ренат, вы меня помните? – кинулась к нему Ася.

Он отставил косу, обрадовался.

– Конечно. Как дела у Любы? Она с вами или померла?

– Не поняла, – честно призналась Ася. – Где Гульназ? Ну, то есть Люба?

Ренат напрягся, глаза его вдруг покраснели, словно пытались сдержать слезу.

– Она уехала к вам. Сказала, что вы её позвали. Я её никогда такой счастливой и красивой не видел. Платье цветастое надела, кудри завила, губы накрасила. Шарика на руки взяла и пошла. Я ещё спрашиваю: чего без вещей-то, да и совсем в другую сторону от дороги. Да, говорит, попрощаюсь с Губахой, с призраком, когда ещё увидимся…