– Оливия? – подбежал к ней Адам. Отдышавшись, парень посмотрел на пса. – Он не напугал тебя? Я сам чуть с ума не сошел, когда Вилли вдруг сорвался с места и понесся в толпу. Оказалось, он побежал к тебе…

– Вилли? – выдохнула она. – Его так зовут?

– Да, – кивнул парень.

– Он спас меня. – Оливия присела на корточки, чтобы обнять собаку. – Если бы не Вилли…

– Видимо, узнал тебя, – потрепал пса за загривок Адам.

Оливия выпрямилась. Теперь они стояли, глядя друг другу в глаза.

– Рад, что ты пришла, – улыбнулся парень.

Ох. Уж. Эта. Его. Улыбка.

– И я. Рада.

– Хочешь глегг? Я знаю, где добыть горячий.

– И твоего печенья, – вернула ему улыбку Оливия. – Если можно.

– Сколько угодно, – кивнул Адам.

Они молчали, и неловкая пауза затягивалась. А затем в воздух над площадью взмыли залпы десятков фейерверков. Люди радостно закричали, но их голоса поглотил шум.

В этот вечер Оливия и Адам много гуляли по площади, разговаривали и смеялись. Она рассказывала ему о своей жизни в Калифорнии, а он о том, как увлекся кондитерским искусством, бережно записывал все рецепты отца и деда, а затем упорно совершенствовал технику приготовления их традиционной выпечки.

Адам исполнил свою мечту: открыл собственное кафе, стал известным в городе пекарем-кондитером и завел собаку.

А Оливия шла рядом, внимательно слушала и думала о том, что сейчас, похоже, сбывается ее мечта. Здесь, во Флодберге. С Адамом.

Она все еще не знала, обладала ли ее тетушка сверхъестественными способностями или просто обожала выпечку и этого обаятельного парня. Да это было и неважно.

Главное, что все в итоге складывалось как надо. В правильном месте. В правильное время. С правильным человеком рядом.

А потом они отправились к Оливии пить чай на подоконнике, и выяснилось, что Вилли просто обожает кошек. Удивительное совпадение!

Или нет.

10 тарелок тыквенного супа

Милослава Финдра

Жить с гастритом неприятно, жить с гастритом в Праге – невыносимо. Особенно осенью, в ноябре, когда улицы становятся по утрам серыми, а по вечерам – черными. И на каждом шагу какая-нибудь каварна[1] манит приветливо-желтыми окнами. В такие дни калач с маком на завтрак уже не буржуазная шалость, а жизненная необходимость.

Только мощное волевое усилие позволяет пережить утро. Но стоит опостылевшей овсянке перевариться в желудке, и легче не становится. По дороге на обед вывески всех уважаемых пивниц района будто подмигивают, заговорщицким шепотом зазывая заглянуть на рульку и большую кружку резаного[2]. А стоит ногам свернуть на туристический маршрут… и все, пиши пропало! Сладкий аромат сахара, теста и сливочного масла не покинет ноздрей до вечера. Будто призрачный трдельник[3] висит за твоим плечом, не отставая ни на шаг.

Сгущаются сумерки, но все возможности весело провести вечер заблокированы. Потому что встречи с друзьями гастрит тоже превращает в пытку. Только особо изощренную. Даже безобидный поход в кино, театр или на выставку неизбежно заканчивается веселыми посиделками в трактире, ресторации или все той же каварне. Да, у меня достаточно силы воли (и воспоминаний о недавней боли во время приступа), чтобы противостоять искушению, выбирая самые скучные и безобидные блюда в меню. Но прихлебывать легкий куриный супчик, когда у тебя на глазах приятели лакомятся тушеной говядиной с кнедликами[4], хрустят брам-бораками[5] со сметаной и грызут куриные крылышки, с которых стекают золотистые капли жира… бр-р-р, просто кошмар. Серьезно, средневековым инквизиторам стоило бы взять этот метод в свой ассортимент истязаний. Я бы поставила его где-то посередине между дыбой и «Испанским сапожком». Железная дева, конечно, будет пострашнее. Хотя, если сравнивать ее со встречей подружек в кондитерской…

Ладно, больше не будем о страшном. Главное, что теперь вы полностью представляете степень моего отчаяния. И не будете осуждать за то, что одним особенно тоскливым ноябрьским вечером я залезла в тиндер. Хотя уже сотню раз обещала себе не тратить время на эту ерунду.

Заходя в это приложение, я всегда испытываю желание вооружиться вилкой. Ну, чтобы снимать лапшу с ушей. Каждый второй профиль выглядит так, будто его обладатель посетил сотню стран, построил десять успешных бизнесов и своими руками посадил целый лес, нехило подкачав при этом бицепсы и пресс. При этом, конечно же, этот отфотошопленный красавчик – профеминист и сидит в тиндере исключительно с целью вступить в брак.

Возможно, я придираюсь, но у меня глянцевые картинки и продуманные описания профилей вызывают только тревогу. Ощущение, что меня старательно заманивают в ловушку. Поэтому я свайпаю такие профили влево и старательно ищу обычных симпатичных парней. Первый такой попадается мне довольно скоро. Кудрявый Ян сразу привлекает взгляд открытой улыбкой на селфи. На двух других фотографиях он еще милее: задумчиво читает книгу в каварне и обнимается со щенком где-то в горах. Последний кадр явно размещен с целью растопить мое сердце. Но на такую манипуляцию я готова поддаться. Открываю описание профиля… и на пару секунд просто замираю, осознавая только что прочитанное:

«Мебель в IKEA выглядит непритязательно, но вы не представляете, насколько она комфортна. Например, на диване «Ликселе Левое» можно просидеть весь день.

То же самое можно сказать и о моем лице».

Я, конечно, понимаю, что когда птичку ловят, ей красиво поют. И в целом довольно позитивно отношусь к оральным удовольствиям… Вот только не готова начинать с них знакомство. Так что прости, Ян, и прощай.

Ладно, по крайней мере сидеть в тиндере точно не скучно. Мне встречается еще несколько профилей, вызывающих испанский стыд вперемешку со смехом, прежде чем я нахожу его. Марека.

Темные волосы, густые брови, хмурый вид и неожиданно очень добрый взгляд. На втором фото в галерее он работает за ноутбуком. На третьем – стоит, засунув руки в карманы пальто, на Староместской площади. На четвертом – внимательно смотрит в темные глазницы черепов в Костнице. Последний кадр, конечно, несколько мрачный. Но место в Кутна-Горе историческое, логично, что он там решил сфотографироваться на память.

С надеждой открываю описание профиля. Оно не слишком меня впечатляет, но по крайней мере и не разочаровывает. Двадцать девять лет, любит Depeche Mode[6], собак и тыквенный суп. Информации немного, но собак я тоже люблю и ничего не имеют против британского рока. Как, впрочем,