Коралловая капля въ углу сжатаго рта сверкнула во мракѣ, и шопотъ предсмертный прохрипѣлъ, и потянулось подъ погребальное пѣніе черное шествіе… И другое шествіе затуманилось въ глубинѣ, уже не черное, а сѣрое… Кандалы забряцали, сверкнули штыки… Вокругъ снѣга, и льды, и дикіе звѣри, и дикіе люди, и ночь, которой нѣтъ конца, и мука, которой нѣтъ исхода…

Нѣтъ дѣтей, нѣтъ дѣтей, нѣтъ дѣтей…

И онъ, старый и больной, всю жизнь страдавшій и носившій ярмо для дѣтей, одинъ остался ко склону дней своихъ съ Шейной, и безъ словъ сидятъ они другъ противъ друга, сдавленные пустотой, замученные думой, одинокіе и нѣмые, какъ камни…

И усталое, высохшее тѣло старика трепетало отъ тяжкаго и ненавистнаго страха.

Нѣтъ дѣтей… нѣтъ дѣтей… нѣтъ дѣтей…

X

А Шейна, поднявъ голову, съ новымъ чувствомъ смотрѣла на мужа…

И ей было страшно, и ей было больно, но что-то бодрое и величавое забилось въ ея груди…

Въ эту минуту она не завидовала Меерштейнихѣ.

Понятнымъ сдѣлался мужъ, роднѣе стали вдругъ дѣти, — и въ глазахъ загорѣлось выраженіе гордаго вызова…

1904

Примечания

1

По-еврейски — собака.