– А ты правда видела Дрона утром у подъезда Костяна? – спросил Санек.

Вера в который раз убрала волосы с лица и посмотрела на нас троих. Глаза и лицо у нее были очень серьезные.

– Да. Видела, – сказала она.

– А раньше почему не сказала? Сразу, когда Костик за тебя схватился, – спросил Диман.

– Сразу бы он не поверил, – ответила Вера.

Мы с пацанами переглянулись, но ничего не поняли. Не поверил бы, что Дрон Рому стукнул? Да если кто и мог какую-нибудь ерунду у нас во дворе учудить, так это Дрон. Он за свои наркотики, наверное, уже и мебель всю из дома продал. Кто-то из малышей нам такое рассказывал.

Вера спросила про Арсена, и я сказал, что с ним все хорошо. Он сидит дома и какое-то время носа на улицу не высунет.

– Замечательно, – сказала Вера и пошла домой.

– Вер, – крикнул я ей вдогонку, – а ты правда из окна в керамзит прыгаешь?

– Да. Это же здорово. И мягко, – ответила она и убежала домой.

Санек с Диманом посмотрели на меня.

– В керамзит?

– Пойдем покажу, – сказал я. – Надо будет нам тоже попрыгать.

Мы обошли «Мадрид», и пацаны увидели кучу керамзита, в которую сигала Вера со своего третьего этажа.

– Да, круто! – сказал Диман. – Я тоже хочу так прыгнуть.

Мы уселись в керамзит передохнуть от утренней беготни. Санек перешнуровывал кроссовки, я кидал керамзитовые камни в фонарный столб: на нем сидела большая саранча, и я пытался в нее попасть. Диман что-то насвистывал и тоже начал кидать керамзит в саранчу. Он в нее попал со второго раза. Зараза меткая!

– Мне кажется, Вера врет, – сказал Санек.

– Почему?

– У нее окна не выходят на подъезд Костика с Ромой. Ни фига она Дрона не видела.

Мы с Диманом подняли головы и посмотрели на третий этаж. Ну да, прав Санек. Нет у Веры на нужную сторону окон. И что же тогда?

– А может, это Жирик Рому тюкнул? – спросил Диман. – За то, что его на войну не брали. А что? Все думают, что он дома валяется с разбитой башкой, а он утром вышел, взял трубу и тюкнул, а?

– Жирик-то? – сказал я. – Да он трубу не поднимет.

Мы втроем решили пойти по домам на какое-то время. Нечего путаться под ногами у Костика, когда он совсем съехал с роликов из-за брата. Посидим, поиграем на компьютере, а вечером снова гулять выйдем. Может, и Жирику полегчает. Вчетвером веселее, чем втроем. Главное, чтобы Жирик не помер.

Мы вернулись в наш двор. Вместе с нами туда заехала скорая с включенной мигалкой. У нас во дворе жило много дедов и бабок, и скорые к нам приезжали часто. Правда, в этот раз скорая не стала подъезжать к какому-то подъезду, а остановилась там, где обычно стоит мусорка. Из скорой выпрыгнули два врача и быстрым шагом пошли через наш двор. У одного из них в руках был рыжий большой чемодан.

Следом заехала машина милиции – старая и ржавая «шестерка» «жигули». Она встала рядом со скорой, и пара ментов тоже побежала во двор.

Мы со Струковыми пригляделись. Возле шахматного стола столпились пацаны. Много пацанов. Еще там были какие-то взрослые, но издалека лиц их не было видно. Все о чем-то громко галдели.

Мигалки и сирены скорой и милиции продолжали светить и вопить на весь двор.

– Марк, домой! – услышал я голос мамы. Даже странно, что она смогла перекричать сирены.

– Сейчас иду, мам, – крикнул я ей в ответ и посмотрел на свое окно.

Но в окне никого не было. Мама стояла на улице возле подъезда. На ней были халат и, кажется, домашние тапки. Обычно моя мама в таком виде на улицу не выходила.

– Не сейчас, а сейчас же! – крикнула она еще раз, злее.

Я пожал руки пацанам и пошел к своему подъезду. По пути я всеми силами старался разглядеть, что же там случилось в центре двора, но ничего не было видно из-за кучи людей и деревьев.

Струковых тоже позвала домой их мама. И Наталья Михайловна вышла на улицу. Они, как и я, поплелись к своему подъезду. Чтобы попасть домой, им надо было пройти через двор, и я очень надеялся, что уж Саньку и Диману-то удастся увидеть, что же там у шахмат происходит. Точно увидят. Вон Санек остановился и смотрит. Ладно, потом они мне все расскажут.

Я попросил у мамы еще погулять хотя бы десять минут, но мама взяла меня под локоть и завела в подъезд.

– Нечего, – сказала она. – Там ваши пацаны что-то натворили.

Да уж, натворили. Надеюсь, это не Костик натворил. Хотя наверняка Костик, кто же еще? Тогда надеюсь, что это не Арсен и не за ним приехали скорая и милиция. Нет, Арсен сидит дома. Он должен быть дома.

* * *

Меня не выпускали из дома два дня: позавчера, когда мама звала меня у подъезда, и вчера. Я спрашивал почему, но родаки мне говорили, что полезно пару дней и дома посидеть. Ага, полезно, как же! Я приставал к ним с расспросами: я же видел и слышал, как мама звонила Наталье Михайловне и что-то они там говорили, – но мне никто ничего не рассказывал. Дома мне сидеть надоело, на компьютере не игралось. Я звонил несколько раз Струковым, но трубку всегда брала Наталья Михайловна и говорила, что лучше бы нам всем пока посидеть дома. Очень весело.

Я весь вчерашний день провел у окна, но во дворе было пусто. Почти ни души. Похоже, что все пацаны, даже старшие, сидели по своим квартирам. Понять, что случилось, крикнуть кому-нибудь из пацанов на улице и расспросить их было нельзя. Нет, ну можно, только некому и некого.

Наконец, сегодня утром, когда мама рано собиралась на работу, я подошел к ней и опять попросил разрешить пойти днем гулять. Мама посмотрела на отца, который тоже стоял в коридоре и завязывал шнурки на ботинках. Отец кивнул.

– Только гуляй с Сашей и Димой. Мы их знаем, они ребята хорошие.

– Почему только с ними? – спросил я.

– Ну не только с ними, – ответил отец. – Кто у тебя еще дружок? Леха?

– Да, Жири… Леха.

– Хорошо. Со старшими ребятами – нет. Я тебе запрещаю. И если увижу, то ты сразу пойдешь домой.

– Да почему? Чего такого-то? У нас все со всеми дружат.

Отец посмотрел на маму. Она пожала плечами и ничего не сказала.

– Позавчера… в воскресенье у нас во дворе погиб