— Все время. Когда ты оставалась у нас, я ночами не спал.

Картина, в которой Леван, тринадцатилетний подросток, не может уснуть, прислушиваясь к моим торопливым шагам, показалась бы волнующей, если бы мне не было перед ним так стыдно.

— Я думал, что вот я вырасту, и ты меня разглядишь, ведь я похож на отца.

Он стоял очень близко, и я чувствовала его запах, который не смог перебить даже вонючий сигаретный дым, я вдруг поняла, как он смотрел на меня, ловил каждое слово и закладывал нас с Ией по пустякам. Я коснулась его руки, он наверняка почувствовал, как дрожат мои пальцы, но я все равно погладила его по коже.

— Ты лучше, — тихо сказала я.

Леван, прищурившись, смотрел прямо внутрь меня, момент был подходящий, мне показалось, что сейчас он придвинется еще ближе и поцелует, но он только сказал:

— Слишком поздно, Нино.

Хлопнула входная дверь и раздался голос:

— Левааааан! Ты здесь? Любимый? Я захватила еще гортензий!

Я отдернула руку, Леван извиняюще улыбнулся и, спрятав окурок за спину, вышел в коридор. Послышалась возня и женский смех: «Ты что, курил?» Пока я стояла, не зная, куда себя деть, они появились в поле зрения.

— Знакомьтесь! Нино, это моя девушка Майя, — голос Левана вновь зазвучал с прежней беззаботностью, как будто за несколько минут он выбросил из головы весь драматизм прошлой жизни и включился в светлое настоящее. — А это Нино, лучшая подруга Ии.

— Очень приятно! — У Майи был высокий голос. Майя была веселая тонкокостная умница. Мне сразу не понравилась. Еще и из-за того, что ей было не больше двадцати трех.

— И мне, Майя, очень приятно.

Быстро попрощавшись, я сбежала вниз.

Ия позвонила мне вечером и без запинки начала: — Ты знаешь что?

А затем без паузы сообщила, что вчера разбился на своей машине Тимур, с которым она крутила шашни в старшей школе: «Это очень обидно, но в наше время люди чаще всего умирают именно в автомобильных авариях, ну или от наркотиков».

— Он принимал наркотики?

Она уверена, что Тимур их не принимал. Он любил чувствовать повышенный уровень жизни в крови. Немыслимо представить, что умер такой красавчик, как Тима.

— Не такой уж он вырос красавчик, — резко сказала Ия.

— Как его фамилия?

— Не помню.

Но я-то знала, что она помнит, я тоже помнила:

Тимур Наниев.

— Ты вообще когда видела его в последний раз?

— Да не знаю, давненько, может, года два прошло. Ты представляешь, что было бы, если бы я вышла за него замуж?

— Представляю.

— Я была бы вдовой. В тридцать два года.

— Да нет, если бы ты была его женой, он бы не погиб.

— Вин ицис[29].

— А знаешь, кого я сегодня видела?

Я стала говорить про Левана, умолчав про наш внезапный доверительный разговор и сразу перескочив на обсуждение его девушки.

— А, Майя! — не удивилась она. — Так они уже почти два года вместе.

— Она грузинка?

— Хо[30].

— И как она тебе?

— Нормально. Он такой умница, что мог найти себе кого-то и получше. Хотя она учится на медицинском и обожает его. Казалось бы, что еще надо…

Даже Леван выбрал умную женщину. В этом городе одна я тупая.

— Слушай, а твой Алексей Александрович когда будет дома?

— Через три дня. Он укатил в Сирию опять. Что случилось?

— Да ничего, — она замешкалась. — У меня тут некоторые проблемы возникли.

Оказывается, один из ее подписчиков уже неделю шлет ей угрожающие сообщения.

— Меня напрягает, что половина из них на грузинском. То есть кто-то из наших.

— Обалдеть можно. Хочешь, я скажу ему это по телефону?

— Да не нужно, — она помолчала. — Не нужно. Вернется, я поговорю.

Мы еще поболтали и договорились, что я приеду к ней в гости с мальчиками на следующей неделе.

Глава 43

Следующая неделя у всех выдалась хлопотная. Я ездила по несуществующим делам, чтобы не находиться рядом с Алексеем Александровичем, который вернулся из Сирии и теперь больше времени проводил дома. Встреча с братом Ии вызвала во мне назойливое желание еще раз повторить секс с Гелой и пройтись по некоторым разговорам с молодым Леваном. Для чего? Чтобы понять, как сильно мальчик был влюблен в меня в детстве. Допустим, сильно влюблен, и что? Что это меняет в моей жизни? Тем более что просить об этом Николая Васильевича было неудобно: мы занимались терапией, а не развлекались, его можно понять — у него тут исследование, а что оставалось мне? Но даже если просить его, несмотря на угрызения совести, вновь и вновь перемещать меня в прошлое, давать еще раз насладиться первым поцелуем или особенно приятным свиданием, он может счесть это… как он говорит? Контрпродуктивным. Кроме того, каждый сеанс стоит недешево, а я и так уже отнесла ему целое состояние. Интересно, может ли человек сам себя погружать в гипноз? Может, стоит аккуратно разведать у него подробности техники? Что я, сильно глупее какого-то гипнотерапевта? Скорее всего, Майя освоила бы эти техники без особого труда, она же без пяти минут врач. Подумав еще немного, я отказалась от этой идеи и решила сосредоточиться на своей реальной жизни. К сожалению, в ней не происходило ничего примечательного, с Ником я больше не виделась, а мальчики особо не нуждались во мне.

Когда в четверть одиннадцатого мужу позвонили, я не сомневалась, что это Ия. Алексей Александрович залпом выпил чай и, приложив трубку к уху, стал наливать себе вторую чашку. Сияла гербовидная марка на серебре подстаканника: золотой фирменный поезд на эмалевой глазури. Она подробно рассказала ему про грузинского преследователя, но он, загруженный собственными проблемами, не проникся: «Ты же публичная личность, Ия, понятное дело, у тебя есть недоброжелатели».

— Ты не относишься к ней серьезно, — заявила я, когда он закончил разговор.

— Слушай, Нино, у меня неприятности на работе, мне не до ваших глупостей.

Я словно со стороны услышала свой громкий голос: он предъявлял претензии. Мы все еще не помирились окончательно после эпизода с испорченным ужином, поэтому недовольство лилось. Вдоволь накричавшись, я решила поплакать. «Многие из нас пытаются избегать мыслей и воспоминаний, вызывающих слезы, хотя они часто символизируют самые важные для нас