— Антон. Запомните?

— Обязательно, — она снова улыбнулась — на этот раз как будто по-настоящему.

Он перевернул листок и наткнулся на вопрос:

Бывает ли у Вас ощущение собственной заброшенности, покинутости в мире?

Всегда/часто/иногда/никогда

1 день после

В коридоре раздался шум. Через пару мгновений дверь открылась, и в кабинет ворвались женщина в плаще и мужчина в костюме. Оба молоды — нет и сорока, подтянуты, похожи, как брат с сестрой. Толбоев понял: Арбенины.

— Марк, Марк, дорогой!

Дежурный у них за спиной прижал руку к своему горлу. Толбоев вздохнул: понимаю.

— Марк, это твоя кровь? Марк, что случилось?

Мальчонка сидел, неловко отбрыкиваясь от материнских рук. Тем временем старший Арбенин рявкнул:

— Вы почему его опрашиваете без родителей! И без адвоката!

— Он совершеннолетний. — Толбоев кивнул на выключенную камеру: — Да я и не опрашиваю. Мы с Марком просто разговариваем. Ваш сын, как староста, очень помогает мне разобраться.

Арбенин скривился:

— Вот давайте без этих ваших гэбистских штучек. Вы не имеете права его задерживать.

Тоже из «этих». Толбоев осклабился:

— Конечно. Только завтра я вас жду снова. Хоть всем семейством.

Марк вдруг замер на выходе:

— А что с Соней?

— А за Соней еще не приходили.

39 дней до

Антон хотел перехватить Елену после урока, но не успел: она выскользнула из класса сразу, как прозвенел звонок, и исчезла в лабиринте бесконечных коридоров. Антон мялся у двери, не зная, куда идти дальше и злясь от этого. К нему подошел Марк:

— Сейчас физкультура. Пойдем.

— Зал там, — кивнул Антон направо. — Или там?

— Справа, но мы сегодня в бассейне. Плавки есть?

Марк торопился, так что Антон едва за ним поспевал.

— А если найду? — попытался неудачно пошутить, но Марк не услышал.

— Если нет, все равно придется сидеть на трибунах. Раньше освобожденным можно было в столовую уходить, но сейчас все в одном месте должны быть. Вон Вадим высиживает все время, да? — кивнул на худого парня в тонкой шапке перед ними.

— Что? — тот обернулся. У него оказалась светлая, почти прозрачная кожа и рыжеватая щетина.

— Говорю, досадно, что на физре сидеть надо в любом случае, — повторил Марк. — Даже не поучишься.

— Ага, — парень протянул Антону руку, не сбавляя шаг. — Другой, — немного высокомерно сказал он.

— Антон. А Другой — это…

— Кличка. Меня зовут Вадим, но мне не нравится. Вот эти «Вадя, Вадик, Вадька» — отвратительно звучит, — он скривился. — Никого нигде не зовут Вадик. Только в «Уроках французского», да и то.

— Понимаю. — Антон не знал, о каких уроках идет речь, и переключился на физру. — А ты почему не ходишь? Освобожден?

— Нет, просто брезгую. У них в этом бассейне даже хлорки нет. И вообще не люблю бассейны. Сразу вспоминаю сцену It Follows. Смотрел, кстати? — Серые глаза прищурились, и Антон почувствовал себя как на экзамене по предмету, который не собирался сдавать.

— Я вообще не особо смотрю…

«Читаю, слушаю, вижу», — мог бы добавить он.

Они уже дошли до раздевалки. Сначала Антон собирался запрятаться в угол, но об этом отец и говорил. Поэтому он взял ключ от шкафа посередине и спокойно снял с себя одежду, ловя взгляды одноклассников.

— Занимаешься? — кивнул ему Другой, закрывая шкафчик.

— Так, по утрам немного. — Много, очень много, ведь тело тоже было панцирем.

На выходе его толкнул плечом крупный вихрастый блондин.

— Места мало? — в спину бросил Антон, но тот не обернулся.

К нему подошел пухляш и вздохнул, поправив очки:

— Не обращай внимания. Это Алекс. Он у нас такой. Я Сеня Беланов, кстати. Здесь меня Биланом называют. Как этого, с Евровидения, понял?

— Я не смотрел. — Кивнул на удаляющегося блондина, который уже натягивал шапку и очки: — Алекс — это Александр?

Билан поймал взгляд Антона и тоже стал изучать парня.

— Алексей. Но он не любит это имя.

Антон его понимал. Он тоже не любил — ни свое имя, ни свою фамилию. Слишком много буквы А. Самый красивый мальчик класса, самый богатый мальчик класса, самый первый мальчик класса — как приговор.

1 день после

Толбоев зашел в кабинет к девчонке.

— За Марком уже пришли, да? Я слышала голоса.

— Да.

Она вздохнула. Толбоеву стало ее жалко — несмотря на холщовку и это все.

В дверь постучали, и ворвалась женщина лет пятидесяти. Соня подняла глаза, и радость тут же потухла. Не мать, сразу понял он.

— Мария Дмитриевна…

— А вы еще кто?

— Я директор школы.

Толбоев глянул в список:

— А чего вы сегодня пришли? Вы у нас в списках на послезавтра, не раньше.

Та покачала головой:

— Нет, нет, нет. Я директор. Я имею право знать. Я этих детей столько вела. Кто? Кто из них?

Соня всхлипнула и спрятала лицо в руках.

39 дней до

В бассейне собрался весь класс. На лавке сбоку пристроился брезгливый Другой, чуть поодаль сидела новая соседка Антона.

— Тростянецкая, а ты чего без купальника?

Та бросила на физрука презрительный взгляд, а Билан, хватаясь за бортик бассейна так, словно едва мог удержать грузное тело в воде, выкрикнул:

— Да, Тростянецкая, а ты чего без купальника? Технические неполадки?

Тростянецкая не ответила. Физрук покачал головой и повернулся к бассейну:

— Так, разбиваемся на четверки. — Наконец обратил внимание на Антона: — А ты новенький, да? В хорошей форме. Ну, давай посмотрим на тебя, новенький. Плавать умеешь?

— Допустим, — Антон пожал плечами.

— Тогда давай сюда, в центр. У нас только Костенко пловец, а эти все так… — он махнул рукой.

Антон заметил на соседней дорожке того самого парня, что толкнул его в раздевалке. Алекс. Который Алексей, а не Александр. Надо его уделать.

— А какой приз победителю? — он спросил негромко, но так, чтобы все слышали.

— Поцелуй принцессы, блин, — фыркнул Алекс.

— Поцелуй Тростянецкой! — снова выкрикнул Билан.

Все почему-то засмеялись, только Алекс одними губами прошелестел: «Сука». По свистку Антон бросился в воду, прошел баттерфляем до конца, дотронулся до края и вернулся обратно