«Господи, да ведь это невозможно! – думала Галина, не представляя, как это она теперь всех бросит и поедет неизвестно куда к человеку, который, хотя и действительно, пожалуй, ее любит, но уже столько раз… Нет, она ему, конечно, верила и вовсе не опасалась, что он снова может ее предать, но и радости начинать новую жизнь с ним почему-то не было. Нет, не могла она, чтобы там ни было, наплевать на сына и мужа и помчаться в погоню за призрачным, ненадежным счастьем, потому что все в этой жизни, как уже успела понять Галина, призрачно и ненадежно, и вообще все надо делать вовремя, а раз они не сумели, раз не получилось вовремя, значит, не судьба, нечего и терзаться.

Она снова вспомнила пророчество цыганки и в который раз подивилась ее провидению.

Пришел трезвый Юра (она стала уже забывать свой прежний страх), и Галина, торопливо бросив письмо в ящик письменного стола, вышла в прихожую встречать мужа.

Он прочел это письмо. Это вышло совершенно случайно. Из письменного стола она переложила письмо в журнал, который собиралась утром сдать в библиотеку. Но, торопясь на работу, она забыла его в прихожей, и Юра, увидав последний номер «Нового мира», взял его полистать. Выпал американский конверт. Очень удивившийся Юра невольно начал читать письмо, а прочтя первые строки, уже не мог остановиться и дочитал до конца.

Вечером между супругами, естественно, произошла сцена.

– Я понимаю, – саркастически говорил Юра, – ты все это скрывала ради моего спокойствия и счастья, но… – Он покрутил головой, не находя подходящих оценивающих слов.

– Что? – спросила Галина.

– Все эти годы… ты вела двойную жизнь! – наконец сформулировал Юра.

Да, это было верное определение, именно так она и поступала, а он – ничего не понимавший, слепой глупец!

– Я не вела двойной жизни.

– Но из этого письма следует, что вы знакомы не первый год!

– Во-первых, читать чужие письма…

– Разумеется, дурно, а иметь любовника – это соответствует современным моральным нормам.

– Так же, как иметь любовницу.

– Я, по крайней мере, честно признался.

– Послушай, Юра… Я этого человека знаю двадцать лет, но… Все эти годы, что мы прожили вместе с тобой, мы не встречались… И вообще, он, как ты видишь, живет за границей.

– Встреча, однако, состоялась…

– Состоялась…

– И с далеко идущими планами.

– Что ты от меня теперь хочешь? – устало спросила Галина. – Покаяния? Уверения, что я люблю только тебя?

– А разве нет? – снова саркастически спросил Юра. Галина молчала. – Я хочу понять, что ты намерена делать. Жить со мной, ехать в Америку, разводиться?..

– Я не знаю… – тихо сказала Галина. – Я уже ничего не знаю… И ничего не хочу.

– Прелестно… – сказал Юра. – Прелестно!..

Вечером он снова до безобразия напился.

А на другой день и вовсе не пришел ночевать. На третий тоже. Галина взяла бюллетень – поднялось давление. Алексей ходил расстроенный и мрачный.

А через несколько дней позвонила Юрина «сестричка».

– Галина Сергеевна?.. Это говорит жена Юрия Петровича.

– Кто-о?! – изумилась Галина, чуть не выронив из рук трубку.

– Ирина. Юрий Петрович ведь вам говорил…

– Ну, знаете, девушка… это круто, – только и нашла что сказать Галина. – Насколько мне известно, Юрий Петрович пока что еще женат. И, извините, пожалуйста, на мне.

– Но вы же сами знаете, это формальность, а фактически жена Юрия Петровича – я, вот уже четыре с половиной месяца.

– Послушайте… как вас, Ирина? Ирина, неужели вы все до такой степени уже опростились, что не понимаете все неприличие вашего обращения ко мне?

– Наоборот, я хочу с вами встретиться и по-человечески…

– Нет уж, ради Бога, увольте…

– Юрий Петрович очень страдает, он не может вас оставить, поскольку теперь вы больны и нуждаетесь, но мы вовсе не отказываемся вам помогать, я понимаю, с каждым может случиться, но вы поймите, у нас будет ребенок…

– Что-что?..

– Я на втором месяце, и Юрий Петрович сказал…

Галина положила трубку. Ну вот и все. Вот и конец. Вот и слава Богу. Значит, так нужно. Может, на радостях бросит пить. Я всегда говорила, что ему захочется иметь своего ребенка. Кроме того, в этом возрасте мужчин определенно тянет на молодых. Непонятно только, отчего она понадобилась на старости лет Сергею. Очевидно, просто – воспоминание юности, ностальгия. А если бы они и поженились, не исключено, что вскоре появилась бы какая-нибудь очередная юная леди… И что бы она тогда стала делать в этой Америке, одна, сжегши за собой все мосты?.. Господи, о чем она думает? Отчего такие гадкие мысли? Господи, прости, прости!.. По крайней мере, теперь все ясно. Они разведутся, и… и она останется жить одна с Алексеем. Как все прочие ее знакомые женщины и подруги. Все они оставались рано или поздно, за очень редким исключением, одни. Что ж, возможно это не так уж и страшно. В конце концов, у нее есть любимая работа, есть сын… Сын, который после исчезновения отца окончательно замкнулся в себе. И это, пожалуй, самая теперь большая ее беда…

Семейная идиллия, продолжавшаяся месяц с небольшим, разбилась вдребезги; Алексей молча и ожесточенно страдал. Он не грубил, но почти не разговаривал с матерью. Он ничего не понимал: как это так, была семья, было всем хорошо, и вдруг все рассыпалось, и отец – не отец, и мать… здесь он умолкал, не ища определений, просто сердце его в смертельной обиде на родителей сжималось и холодело. И когда Юра, месяца два спустя, памятуя прошлые их гуляния, как-то зашел к нему после уроков в школу, Алексей сказал, что не хочет его больше видеть, что он… в общем, пусть больше никогда не появляется, и всё.

3

Между тем в школе случилось событие, которое повлияло на всю дальнейшую Алешину жизнь и о котором ни Галина, ни Юра так никогда и не узнали.

Чеченская девушка Хазабика, красивая не только по имени, но и по наружности, разительно отличалась от всех остальных девчонок не только из их класса и школы, но и вообще от большинства современных девиц. Она не носила брюки, не красилась, не курила, не ругалась матом, она не ходила даже на физкультуру, принеся какую-то липовую справку, что ей, мол, нельзя, по здоровью, на самом же деле она «боялась показать свои кривые и волосатые», как утверждали всезнающие девчонки, ноги! Насчет ног можно было бы, конечно, поспорить. Хотя Хазабика и носила в школу всегда одно и то же темное узкое платье по щиколотку, было ясно, что ноги у нее