взгляд привлек знакомый потолок. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз чувствовал прикосновение другого человека? Он снова закрыл глаза и отдался во власть утешающей ладони, которая лежала у него на лбу. «Канхи, если бы это была ты». Почему-то глаза защипало. Это имя Чансок поклялся не произносить даже мысленно. Пускай он и знал, что любовь не сможет спасти его, все это время ему хотелось почувствовать связь с прошлой жизнью. Было больно скучать по тому, с кем тебе так и не довелось быть вместе. Чансок положил руку на ладонь, поглаживающую его лоб. Ладонь была теплая и немного крупнее, чем его. Открыв глаза, он увидел Лани. Ее взгляд был полон беспокойства. Чансок в первый раз видел Лани вблизи. Он обратил внимание на то, как глубоко посажены ее глаза, и в этот момент его сердце странно затрепетало. Лани сказала, что пришла отдать одежду, которую Чансок попросил починить.

– Маи? – Выражение ее лица спрашивало: «Ты болен?»

Чансок всегда знал, что выражение лица и тон голоса передают чувства зачастую куда лучше слов. Вместо ответа он в замешательстве взглянул на женщину. У нее были слегка смуглая кожа и широкий нос. Ясные глаза выглядели грустными, как у человека, который так долго пробыл в изоляции, что потерял вкус к жизни. В этот момент Чансок внезапно вспомнил глаза Канхи в их последнюю встречу. Он вдруг почувствовал, что скучает по ней так сильно, что этого просто не вынести. Ему казалось, что проклятая болезнь исчезла бы, если бы только Канхи была рядом.

«Маи», – пробормотал Чансок произнесенное Лани слово и закрыл глаза как человек, который действительно болен. Женщина смотрела на него с тревогой и снова коснулась его лба. Потом она нанесла сок нони на пораженные участки ног и рук Чансока. Поскольку считалось, что сок эффективен против проказы, для жителей Калопапа он был драгоценен. Лани поглаживала руки и ноги Чансока, как будто утешала ребенка. Впервые за долгое время он чувствовал спокойствие. От ее прикосновений он ощущал себя лежащим в теплой воде. Нормально ли, что ему так хорошо? Чансок снова погрузился в глубокий сон.

Корейская методистская церковь, построенная на Панчбоул-стрит, переехала на Уитт-стрит. Число прихожан продолжало расти, поскольку люди покидали плантации, перебираясь в города в поисках работы, а некоторые даже иммигрировали с других островов. Люди пожертвовали значительную сумму денег на внутреннее обустройство новой церкви. Те, кто мог себе это позволить, давали больше, а те, кто был в трудной ситуации, помогали собственным трудом.

Студенты взяли на себя инициативу выпускать церковные информационные бюллетени для распространения новостей о Корее и Гонолулу. Также в них публиковали коммерческую рекламу прачечных, продуктовых магазинов и ресторанов. В бюллетене публиковались поздравления и соболезнования, объявления о пропавших и о поиске работы. Церковь не только служила религиозным центром, но была как бы вторым домом для корейцев. Службы проходили на двух языках, чтобы иммигранты первого и второго поколения могли молиться вместе. Школы корейского языка и воскресные школы также активно развивались.

После переезда в Гонолулу Наен начала ходить в церковь недалеко от дома. Здесь ее узнавало куда меньше людей, чем на Хило, и от этого Наен чувствовала облегчение. Причина, по которой она пошла в эту церковь, заключалась в том, что здесь было много новеньких – таких же, как и она.

Однажды ее взгляд привлек мужчина средних лет, одетый в аккуратный белый костюм. Это был красивый и опрятный на вид человек. Он был высоким и широкоплечим, что придавало ему западный вид. Даже шляпа-федора со светло-зеленым шелковым поясом была редкостью на Пхова, как и его белые туфли, которые выглядели очень элегантно. Наен видела, как несколько женщин-прихожанок приветствовали его, так что он, должно быть, был недавним членом общины. Она гадала, с какого он острова. Ей хотелось не просто завести новую связь, а раз и навсегда избавиться от жестокого ярлыка бывшей жены прокаженного. Это было единственное, о чем Наен мечтала.

Щеки Наен покраснели при воспоминании о том, что произошло с ней сегодня утром.

Наен, как обычно, рано проснулась. За окном все еще стояла утренняя темнота. Вдруг она вспомнила, что во сне занималась с кем-то любовью. «Какой абсурд», – пробормотала Наен, прижавшись к стене. Сама того не осознавая, она положила руку себе на грудь – упругую, сладострастную, точно по мерке ладони. Маленькие соски стали твердыми. Изо рта вырвался слабый стон. Тело ее охватило тепло, а ниже пупка – настоящий жар. Пальцы Наен погрузились глубоко в место, тут же ставшее влажным. Со смущением и печалью она осознала, что все еще остается женщиной, о чем, казалось, она давно уже забыла.

Во время мероприятия по сбору средств для школы корейского языка Наен узнала, что того человека зовут Ли Чанхен. Несколько женщин-прихожанок собрались в церковной столовой и расставляли товар на продажу для мероприятия.

– Так он из Нью-Йорка, да?

– Говорят, что он всю Америку изъездил.

Наен догадалась, что они говорят о том самом мужчине. Было приятно услышать, что он холост и тратит крупные суммы на благие дела. Это совпадало с первым впечатлением Наен. Сердце ее ушло в пятки, когда она случайно услышала, что Чанхен приехал на Пхова, чтобы найти подходящую женщину и жениться.

Средства для школы были собраны, и пришло время навести порядок. Когда Наен услышала, что Чанхен тоже остался убираться после мероприятия, она почувствовала трепет в груди. Глаза ее и разум работали быстрее, чем руки, следя за его появлением. Чанхен подошел к ней первым.

– Я слышал, что ваш муж активно поддержал движение за независимость Кореи. Это похвально. Мужчине нелегко отказаться от кровно заработанных денег. Я хотел бы выразить искреннее уважение его супруге.

Голос Чанхена звучал головокружительно вежливо и утонченно. Когда он заговорил с ней, Наен чуть не выронила тарелку, которую держала. Его корейский звучал мягко и нежно, а речь не была ни медленной, ни быстрой. Наен мельком взглянула на его лицо, когда он встал прямо перед ней. Увидев его вблизи, она подумала, что этот мужчина выглядит безупречно: кожа у него была чистая и светлая, как у женщины. Он сильно отличался от здешних людей, работающих под палящим солнцем. Перстень с аметистом на его левом мизинце сверкал и переливался на свету. Все это было идеально и отлично подходило Наен.

– Жизнь в отеле недешева, и мне жаль тратить деньги на это, когда наша родина переживает тяжелые времена… Когда я стал аккуратно наводить справки, говоря, что ищу тихую