Я смеюсь и снова целую ее.

– Киску твою я тоже очень люблю.

– Ужасно. – Она морщится, и с моих губ срывается смешок.

Мы смотрим друг на друга, не произнося ни слова. И так понятно, что оба теряем голову и любим так сильно. Я глажу ее волнистые волосы, пока она лежит у меня на груди и улыбается.

– Макс… – шепчет она.

– Да, Лагуна?

Эми принимается водить пальчиком по моему прессу, и ее тело напрягается.

– До тендера всего неделя.

На этой фразе меня пробирает дрожь. Ведь после тендера она меня возненавидит. И эта мысль заставляет мое сердце ныть омерзительной болью. Словно его взяли в тиски.

– Да, – хрипло произношу, практически не дыша.

– Я рассказала о нас Эмбер. И думаю, мой отец тоже догадывается. Той ночью… когда мы… ну… в первый раз… – Она прикусывает губу, и я нахожу это очень забавным, учитывая то, насколько она раскрепощенная в постели и какая застенчивая, когда говорит о сексе. – В общем, отец видел, как ты вылезал через окно.

– И что он сказал?

– Чтобы я была осторожна. – Эми шумно выдыхает, а затем приподнимается на локте и устремляет на меня взгляд. – Не разбивай мне сердце, ладно? – Ее голос срывается на шепот.

Мое сердце колотится как сумасшедшее, ведь сейчас я солгу. Уже ничего не изменить. Я разобью его. Снова.

Мягко касаюсь ее щеки пальцами, после чего обхватываю ладонью и притягиваю к себе. Оставив нежный поцелуй на ее губах, уверенно произношу, глядя прямо в глаза:

– Просто знай, что я люблю тебя. И мы вместе. Ты и я. И если моя семья возненавидит меня за то, что я с тобой, то это ничего не изменит, понимаешь? Да, это будет чертовски тяжело, но… главное, что ты будешь рядом. Я многое делал ради семьи. Даже сейчас, когда отец попал в больницу, я сразу же примчался, чтобы заняться делами школы. Я всегда ставил их интересы выше своих. Но, Эми, теперь я хочу подумать о собственном счастье.

Ее глаза блестят в лунном свете, пока она с улыбкой смотрит на меня. Я прижимаю ее ближе к себе обеими руками и целую ее в носик.

– Ты счастлив со мной?

– Безмерно. Не думал, что такое бывает.

– Тогда почему хотел убить меня лилиями?

Я смеюсь.

– Торжественно клянусь: больше никаких лилий.

– И лебедей.

Снова издаю смешок.

– И лебедей, – послушно повторяю я. – Лишь я и ты.

– Такой расклад мне нравится. – Ее лицо озаряет улыбка.

Провожу ладонью по ракушкам в ее волосах и меняю тему:

– Кстати, давно хотел спросить: почему ты покрасила волосы в малиновый?

– Возможно, когда-нибудь я тебе об этом расскажу. Но точно не сегодня.

– А я думал, у нас ночь откровений.

– У нас ночь секса.

Усмехаюсь.

– Тебе было хорошо?

– Великолепно.

– Мне тоже.

– Не хочу, чтобы наступало утро и этот уик-энд заканчивался. Зачем нам вообще возвращаться куда-то?

– Ну, как минимум за презервативами.

Эми звонко хохочет, приподнимаясь на вытянутых руках.

– Это так… странно.

– Что именно? Что на этом острове нет презервативов?

– Что спустя столько лет нам по-прежнему хорошо вместе. – Она пихает меня кулаком в плечо.

– Хорошо? – Я хмурюсь. – Было же великолепно.

– Макс… – Эммелин коротко смеется.

– Мне тоже безумно хорошо. – Я коротко целую ее в губы. Не могу перестать касаться ее.

– Если бы… если бы наши семьи не были конкурентами, как думаешь, я бы понравилась твоей маме? – тихо спрашивает она.

– Думаю, ты понравишься ей даже несмотря на то, что наши семьи конкуренты. Ты не можешь не понравиться.

– Ты должен научить меня готовить. Что она подумает обо мне, когда узнает, что я не умею готовить? Решит, что я буду плохой женой. – Ее тело в моих объятиях напрягается. – Не то чтобы я собиралась становиться твоей женой. Ну, не в том смысле, что я не хотела бы стать твоей женой. Но и не в том, что я бы хотела… Господи… – Она зажмуривается, пока я приглушенно смеюсь.

– Детка, ты будешь прекрасной женой. И для этого тебе не нужно учиться готовить. Я люблю тебя. И моя мама тебя полюбит.

– Правда? – В ее голосе слышится волнение.

– Правда, – улыбаюсь я. – В крайнем случае ты всегда можешь приготовить для нее свой коронный банановый смузи.

Она смеется.

– Еще я мастерски готовлю Пина Коладу.

– С кокосом, прости господи.

– Ты должен попробовать мою фирменную пинаколаду. И твоя мама – тоже.

С губ срывается смешок.

– Твоя мама ведь не такая брюзга, как ты? И она не ненавидит кокосы, да?

– Она любит кокосы, – улыбаюсь я.

– Хорошо. А что еще она любит? Расскажи мне о ней.

– Ну, мама… У нее доброе сердце. Сколько себя помню, она всегда заботилась о каждом из нас, отдавала всю себя. Порой она делает вид, что обижается, но это лишь игра, ей нравится манипулировать нами, но даже это она делает по-доброму, в шутливой форме. Она никогда не давит на нас, не настаивает на чем-то, а делает все мягко, так, чтобы мы сами приняли решение, которое ей от нас нужно.

– Твоя мама – умная женщина.

– Так и есть. И она очень любит отца. Они постоянно подшучивают друг над другом. И когда я смотрю на них, то верю в любовь. Они оба всегда подавали нам пример идеальных отношений. Причем идеальных не в том плане, что в их отношениях никогда не было ссор или недомолвок. Они были неидеальными для всех вокруг, но идеальными друг для друга.

– Звучит как мечта.

Улыбка расползается по моему лицу, но тут же исчезает.

– Да. Но не все так радужно. Я уверен, что ты понравишься моим родителям, но дело не в них.

– Не понимаю. – Тело Эми напрягается.

С губ срывается шумный вздох.

– Мой старший брат Дин… с ним тяжело. Я многим обязан ему… – Сердце замедляется от воспоминаний. – Мне было пятнадцать, когда я едва не погиб в прибое. Я был пьян после вечеринки и полез в воду. Дин оказался рядом совершенно случайно, возвращался домой и увидел мою доску на волнах. Я жив только благодаря его хорошей реакции. Он буквально вытащил меня с того света. И это стоило ему карьеры серфера. Дину тогда уже исполнилось восемнадцать. Он был звездой региональных, ему пророчили блестящее будущее, но… – Я прикрываю веки, прокручивая в памяти то, как провел в его палате несколько дней. – У него раздробилась шейка бедра, когда он неудачно ударился о скалы, спасая меня. Потребовалась экстренная операция, которая означала, что он больше никогда не сможет встать на доску. Металлическая