Голова гудела. «Может, мне всё это приснилось? – сонно подумала Марина. – Мошенник? В самом деле?»

Сквозь утреннюю похмельную дрёму она выглянула в окно, где через белые кучевые облака проглядывало раннее майское солнышко. Дом хранил тишину, по обоям прыгали шустрые тени от деревьев, она взяла с тумбочки мобильник – 06:47.

«Надо поспать ещё». Отложив телефон, свернулась, натянула одеяло на уши и через минуту провалилась в муторный кошмар, в котором неведомые «они» закопали их квартиру вместе с ней и мальчишками глубоко под землю и никто не может выбраться – за пустыми рамами без штор тонны и тонны земли. Просторная могила на троих. Димы рядом не было.

Отчаянно молотя кулаками по сырому заоконному чернозёму, она рывком села и проснулась в испарине. Остывая от лютого ужаса.

Марина оглядывала зеленоватые стены их старенькой спальни, изголовье кровати, кресло с пледом, маленький столик… На часах было без двух восемь. Она инстинктивно схватила телефон, чтобы позвонить Семёну, и остановилась.

Ложиться обратно не хотелось, хоть она и не чувствовала, что выспалась, – разбитая и уставшая, она медленно встала и пошла готовить завтрак себе и Егорке. Солнечный день за окном совсем не радовал.

В палате было жарко – везде перестали топить, кроме детских учреждений, потому что суточная температура не поднималась выше определённого кем-то уровня, и батареи жарили вовсю, от чего в небольшой комнате было душно даже при открытой форточке. Разрисованные стены напоминали о том, что это детская больница. На одной резвилась развесёлая семейка мухоморов, на другой – божья коровка на боровике.

Парень на соседней койке, запечатанный в корсет от подбородка до пояса, вежливо уткнулся в телефон, чтобы не мешать разговору.

На Данькиной кровати с краю сидел Овербах, а рядом на табуретке – Марина.

– Ну, что я вам могу сказать, – Иван Владиславович приподнял простыню и полюбовался перебинтованным коленом, – всё отлично. Операция прошла на пять с плюсом, вычистили все фрагменты эндоскопически, не открывали, заживать будет быстрее. Мениск теперь как новенький… ну почти, – он улыбнулся Даниле многозначительно, – и отвечаю на вопрос, который ты задал ещё до операции, – да, ты сможешь заниматься спортом. И даже профессионально. Но не завтра и не послезавтра. Отвечаю на твой следующий вопрос, – теперь он посмотрел на Марину, – на полное восстановление уйдёт около полугода – плюс-минус месяц. Это если не гнушаться физиотерапии и выполнять все предписания.

– Я буду! – уверенно кивнул Данька.

– Я и не сомневаюсь. – Овербах похлопал его по плечу и снова посмотрел на Марину. – Я бы его выписал хоть сегодня – никаких осложнений нет и не предвидится, но за это мне могут и по шапке настучать. Пусть полежит пару дней, понаблюдаем, посмотрим на динамику, сделаем финальные анализы, и в пятницу – домой.

Доктор встал и улыбнулся, обозначив на круглых щеках ямочки. Сегодня он был одет в простую тёмно-синюю хирургическую форму, только на голове красовалась шапочка в розовые фламинго.

– Спасибо вам, – Марина прижала руку к груди, – я очень бы хотела вас как-то отблагодарить.

– Лучшая благодарность – это ко мне больше не попадать. – Он вышел из палаты, а за ним и Марина. – Передавайте Семёну огромный привет! – Овербах скользнул по ней заинтересованным взглядом. – Он вообще мало за кого просит, несмотря на то что мы давние друзья, и уж совсем мало про кого говорит: «Сделай как мне». Это что-то да значит!

Она окончательно стушевалась, разведя руками.

– Вот и ладно. – Пройдя пару шагов по коридору, он обернулся. – Выписка будет в пятницу у Марты, да, и жду Егора на осмотр!

Гульбахор была повёрнута к нему обнажённой спиной, грубая мешковина накинута спереди, закрывая грудь, и заходила на плечи. Головой к зашторенному окну, волосы собраны на затылке, открывая длинную шею, торшер и настольная лампа, поставленная на пол, подсвечивали спину. Рисовал он маслом. Крупными уверенными мазками, смешивая палитру от нежно-розовой до сливовой и бордовой.

Марина постучала в приоткрытую дверь.

– Да-да, – тут же откликнулся Егор, нимало не смущаясь, и обратился к Гуле, – ты кофту пока накинь.

Девушка спокойно вдела руки в рукава, отняла от груди драпировку, застегнулась и обернулась.

– Здравствуйте. Я Егору новую головоломку принесла, а он не может собрать, может, вы попробуете?

Марина и забыла, что когда-то в больнице враз собрала мудрёный пазл из двух железок. И поняла, почему они не стесняются, – она застала обычную работу натурщицы и художника.

«Какие-то они слишком взрослые. Оба».

– Вот. – Гуля подошла к рюкзачку и вытряхнула из него несколько деревяшек, поколдовала – и они собрались в замысловатую ровную фигуру.

– Ух ты! – Марина действительно заинтересовалась. – Прямо сейчас у меня нет времени, но, может быть, ты оставишь мне эту штуковину на пару дней?

– Конечно! – Гуля заулыбалась ещё шире, польщённая заинтересованностью, что-то сдвинула, и фигура снова распалась на деревяшки. – Хотите, я вам дам картинку, как должно быть?

– А давай я сама попробую придумать, как должно быть? – предложила Марина. – Вы есть будете?

– Нет, спасибо. – Девушка опустила глаза.

– Обязательно будем, и Гуля тоже, – быстро сказал Егор, – но сначала я закончу, мне тут немного, полчасика.

– Ладно, а потом на кухню, – Марина взялась за ручку, – кстати, операция твоего братца прошла успешно, и в пятницу он будет дома.

Егорка вспыхнул и покраснел.

– Вот же я олень! Я ему звонил, но у тебя спросить забыл!

– Олень, олень, – покивала Марина, – но, поскольку ты у нас натура творческая и легкомысленная, тебе прощается.

– Я не легкомысленная натура, – отчеканил Егор и посмотрел на неё едва ли не с вызовом.

– Да это я так, к слову, – она удивилась, – не принимай всерьёз.

– Ладно. – Он подёрнул плечами, дескать, что это он.

Марина вышла и прикрыла дверь.

Она возилась на кухне и думала-думала-думала. О том же, о чём думала, пока ездила к Даньке в больницу, пока шла тихими улочками от Восстания до Александра Невского, пока разговаривала с Егором и Гульбахор.

Мысли роились жужжащими шершнями где-то за затылком, навязчиво и липко. Как сейчас быть? Как жить дальше с мужем? Жить ли? И кто он такой, этот человек – Дмитрий Клеверов, вляпавшийся в криминал? Чуть растолстевший, обрюзгший, с нервными беспокойными руками и бегающими глазками, уже так не похожий на её светлого юморного Димку, в которого она влюбилась много лет назад.

Сегодня, в будничных заботах, до неё постепенно докатывалась вся чудовищность и безысходность того, что он сказал вчера и что стало её реальностью тоже, которую она вовсе не выбирала и