А в десять мы всегда пили чай – это было мое любимое время дня. Такой традиции придерживались сестра с племянницей. Они рассказали, что тоже часто ссорились, когда только начали жить вместе: из-за уборки, стирки, прогулок с собакой, похода по магазинам, садовых дел. Однажды они целый день ругались из-за громкости звонка телефона…

– В конце концов мы поняли: неважно, кто кого старше. Все люди разные, – говорила сестра. – Нужно всегда оставаться самим собой: только так члены семьи могут спокойно жить бок о бок.

Наверное, поэтому она называла меня постоялицей – чтобы напомнить о том, что каждый человек индивидуален и кровные узы не должны сковывать нас. Я уважала сестру и племянницу за столь мудрое решение не вмешиваться в жизнь друг друга. Поэтому их ежедневные чайные встречи имели особое значение.

Я пила пуэр и расстраивалась, что не дала шанса этому напитку раньше. В Сеуле я обычно пила зеленый из пакетиков. Да, конечно, мне было известно, что пуэр – известный китайский чай, просто он никогда не вызывал у меня интереса. А с тех пор, как я попробовала все чаи сестры, мои вкусы сильно поменялись.

Пуэр мне определено нравился, в отличие от ройбуша, который напоминал воду из сауны[33]. Из цветочных я не очень полюбила чай из сухоцветов, зато ромашковый оказался очень даже. Черный предпочитала только с молоком. У племянницы тоже были свои предпочтения, и тем не менее каждый день в десять часов мы неизменно пили то, что выбирала для нас сестра. Может, это негласное правило служило своего рода знаком уважения к старшему члену семьи.

– Погода сегодня жаркая, идеальная для ройбуша, но я уступила, – сказала сестра.

Я молча сделала глоток.

– Неужели наш чайный диктатор проявил чудеса милосердия? – пошутила Хэин и подлила мне еще немного в чашку.

– Ёнсук с самого утра какая-то расстроенная – нужно было поднять ей настроение пуэром.

Я поднесла чашку ко рту и замерла, подняв взгляд на сестру. Она явно намекала, что пора поделиться тревогами: не зря она чайный диктатор. Это время совместных посиделок предназначалось не только для того, чтобы насладиться напитком, но и чтобы поговорить о жизни.

– Минсик звонил.

Сестра понимающе кивнула.

– Он, похоже, наконец-то пришел в себя, раз утром набрал тебя, – удивилась Хэин.

– Да уж, – ответила я.

Уголок моих губ дернулся. Обычно в это время он спал. Конечно, Сонсук рассказывала, что сын работает продавцом в ночные смены, и все-таки я думала, он не продержится долго. Однако прошел уже целый месяц… И когда он позвонил мне, сердце застучало от волнения и надежды.

– Он звал тебя обратно? Поэтому ты встревожилась? Хочешь отказаться от пансиона и снова быть у него на побегушках?

Я усмехнулась ехидному замечанию сестры. Уж не знаю почему: то ли пуэр так подействовал, то ли потому, что сын с утра позвонил мне трезвым.

– Ага. Мне нравилось жить как постоялица-студентка. Но завтра сын приедет за мной.

– Тетя Ёнсук, ты никак оканчиваешь университет? Грустно…

– Да что тут грустить? Все наладилось. Ты уже и оба компонента вакцины вколола, больше нет оправданий тут задерживаться.

– Думала еще бустерную сделать и поехать, но, раз уже и ты так думаешь, значит, пора.

– Тетя, когда ты тут, мы с мамой меньше ссоримся: ты ее успокаиваешь, – пошутила Хэин и взяла меня за руку. – Пусть Минсик приезжает пораньше: вместе посидим, а потом отправитесь.

– В тот раз он даже не зашел. Высадил тебя, и все. Я была жутко зла на него. Пусть только попробует сейчас так сделать – я ему шины проколю, – заявила сестра.

– Я ему уже нахваливала твою еду. Просто тогда он был в растерянности, вот и поспешил. Так-то Минсик любитель поесть.

– Ну вот, попьем чай – и в путь! – победоносно объявила сестра.

– Да поняла, поняла. Он завтра должен приехать. До сих пор самой не верится.

– Тетя Ёнсук, все будет хорошо. Просто Минсик такой же спонтанный, как его мама.

– А тебе обязательно надо слово вставить! Болтушка.

– Мам, давай заглянем в магазин? Возьмем любимое тетино макколи и самое вкусное в мире желе из желудей. Еще можно приготовить блинчики с луком. Устроим проводы?

– Хорошая идея, – сказала я.

– А кто обещал сегодня сорняки дергать в саду? Спонтанная ты наша.

– Да что эти сорняки? Порастут денек, ничего с ними не случится. Проводы важнее. Вдруг Минсик не приедет, если мы их не устроим.

– Ну-ну.

Перепалка сестры с племянницей забавляла меня. От мысли о вкусном ужине сразу потекли слюнки. А вдруг и правда мы его устроим – и тогда Минсик обязательно приедет? Мне захотелось скорее приняться за готовку.

Вместе с племянницей мы поехали на ближайший рынок. Здесь, в сельской местности, это почти что центр мира. О круглосуточных магазинах тут никто не слышал. Вот и еще одно различие между городом и деревней.

Хэин ловко обогнала старый грузовик, проговаривая себе под нос список покупок. Да, без племянницы сестра не смогла бы жить одна в деревне. Но и Хэин, которая читала лекции в Пусане и провинции Кёнсан-Намдо, не так уж легко было зарабатывать себе на жизнь, поэтому и ей самой как нельзя кстати пришлась помощь матери. Признаться, я завидовала их прочным отношениям.

– Ох, тетя Ёнсук, вот ты уедешь – мама снова примется за меня.

– Ладно тебе! Такие теплые отношения, как у вас, надо еще поискать. Живете совсем как подружки в общежитии.

– Знаю, знаю. А чего нам стоило добиться этого? И все равно люди не меняются. Мама родилась в год Собаки, я – Козы.

– Да. Сестра родилась в сорок шестом, а ты – как моя Минчжон.

– Так что стоит маме меня увидеть – сразу превращается в пастушью собаку. Люди не меняются.

– Ну, Хэин! Ты же инженер, училась за границей. Неужели веришь в такие глупости?

– Ага, а знаешь, почему я уехала? Чтобы сбежать от пастушьей собаки. Но самое смешное, что я поехала в Австралию, страну, которая известна овцами. Там даже целые шоу посвящены их стрижке. А теперь я вернулась на ферму мамы и ем траву, как самая настоящая овца.

– Ты стала