Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 59

– Кошмар.

– Никакой не кошмар. А ты думаешь, почему Колизей удалось построить за восемь лет?

– Но бывают же обстоятельства. Пожары, наводнения. Войны, в конце концов.

– Не волновало. Есть сроки. И ты сам составлял смету. Нужно было предусмотреть.

– Ты с этим согласна?

– Да. Есть цель, есть расчет. Все зависит только от тебя.

– Но как же так? – Иногда Марко становилось страшно. – Вот, допустим, я. У меня два дела в этой жизни получаются хорошо. Мне дан талант петь, извини, если я о себе высокого мнения.

– Человек должен быть о себе высокого мнения, иначе он ничего не добьется.

Марко вздохнул про себя. Про его пение она ничего не сказала. Черт, черт. Ну да ладно.

– Но я люблю готовить, и в какой-то момент мне нужно было выбирать. Я выбрал кухню. Но с годами я понял, что пение – это тоже мое «я». Я еду в машине и пою. Я принимаю душ и пою, я с удовольствием иду в оперу и иногда ловлю себя на мысли, а если бы я был на месте актера? Как это, стоять на сцене? Звучит музыка, ты в костюме и перед тобой черная дыра зрительного зала?

– В каком смысле?

– Ну в том смысле, что артист не видит зрительный зал.

– Я поняла. Я не люблю слово «хобби». «Хобби» должно стать работой. А если человек понимает, что у него призвание к чему-то другому в сорок лет, значит, он больше половины времени прожил впустую. Вот ты мне рассказывал про капеллу.

– Да. И что? Сегодня я согласился со своими родителями. Думаю, они были правы. Нужно слишком любить музыку. Или пение. И они просто испугались за меня. За нагрузки. С раннего детства тяжелые трудовые будни. С восьми утра и до вечера. Знания, конечно же, даются фундаментальные. Тебе бы, наверное, было со мной намного интереснее, если бы я закончил эту капеллу. Теория музыки, искусствоведение, математика на очень высоком уровне. Кстати, у меня всегда с ней было не очень. А по мнению преподавателей, математика – неотъемлемый элемент музыкального гения. Ну и служение Богу, не забывай. Нужно очень верить. Это ведь тоже отдельная тема. Даже в летних лагерях у этих ребят вместо утренних линеек месса. Это сложная жизнь. Наверное, без детства.

– Но зато и у самих детей, и у родителей – уникальная возможность соприкоснуться с миром, доступным далеко не каждому. Чего стоит один только Бестиарий в Ватикане. Ни одному туристу туда нет и не было доступа. А певчие готовятся к выступлениям именно там.

– Не знаю. Не уверен. Свое мнение я высказал. А ты? Ты нашла себя с самого детства?

– Да, я в себе это культивировала и не думала про другое. Зачем? И теперь я живу полной жизнью, мне все нравится.

– Ну, а может, ты бы могла стать балериной?

– Не могла бы, у меня ноги кривые.

Марко незаметно скосил глаза вниз. Надо же, а он не замечал.

– Я длину юбки правильно подбираю.

– Ну, художницей. Или писательницей.

– У меня дислексия.

– Это как?

– Я буквы местами переставляю. Марко, перестань. Это моя позиция. Я не буду ничего пробовать другого. Мое время рассчитано. И я иду по лестнице, где ступеньки ровно той величины, которые нужны. Знаешь, бывают такие лестницы, когда очень быстро устаешь, поднимаясь. Ну, например, в том же Колизее. Но это было давно. А сейчас все рассчитано, все удобно. Все для того, чтобы ты мог принести больше пользы для других и удовлетворения себе… – Сильвана немного помолчала. – Я бы только поменяла два эти положения местами. Сначала всегда нужно думать о себе.

– То есть мне лучше не петь.

– Лучше петь, но не думать, что из этого могло бы что-нибудь выйти путное. Я люблю, когда ты поешь в душе.

Она вдруг улыбнулась и притянула Марко к себе.

Сильвана не переставала его удивлять. Просто какой-то бесконечный холодный душ. Нет, ему безусловно было с ней интересно.

= 38 =

– Знаешь, Сильвана очень цельная. Она меня поддержала в идее переезда. Она считает, что у каждого человека должна быть четкая цель. Ты должен написать бизнес-план жизни и строго идти по своей лестнице. Причем тебе должно быть комфортно и удобно. Лестница, ступеньки, перила.

– Так что ж тут комфортного? К медведям, не зная языка.

Марко рассмеялся:

– Кто же мог подумать, что медведи разговаривают? Понимаешь, я в Италии, наверное, действительно достиг своего потолка. Хороший ресторан, но у нас их много. И зарплаты не такие большие. Человек должен все время расти, тут я согласен с Сильваной. Я не во всем с ней согласен. Она жесткая. У нее нет такой сердечности. Но у многих итальянок так. Сердечные итальянки – итальянские мамы.

– А Сильвана не хочет детей?

– Мы никогда об этом не говорили.

Юля слушала Марко и удивлялась. Вот вроде бы сидит перед ней красивый молодой мужчина. Он ей нравится, и ей кажется, что они прекрасно понимают друг друга, и как же странно, что он порой совершенно по-другому воспринимает такие понятные вещи. Те, которые не нужно объяснять, то, что само собой разумеется.

Ну как можно общаться с человеком на протяжении нескольких лет, спать с ним, жить практически как муж и жена и ни разу не поговорить на тему детей? Как Юля уже поняла, это все про их личное пространство. Тут его пространство, а тут – ее. А тут ничье. Дурдом.

– Да, ты знаешь, но что главное. Мне в Москве очень нравится. Вот тут мы с Сильваной разошлись во мнениях.

Обсудили, стало быть.

– Она уже советовала мне заканчивать здесь свою работу. А мне нравится. И для меня очень важно, как ко мне относятся люди. Сколько у меня тут друзей, ты себе не представляешь.

Чего же не представляю, подумала про себя Юля. У нас очень даже любят иностранцев. Это у русских издревле.

– Такие люди важные. Я потом их по телевизору вижу. Артисты, художники. В гости меня приглашают. Я сначала думал, что готовить. Приезжал со своими ножами. Все повара всегда ходят со своими ножами, это как парикмахеры со своими ножницами. Ты знала?

– Нет. А зачем? В каждом доме всегда есть ножи.

– В каждом доме всегда есть только тупые ножи, а еще лучше два тупых ножа. Одним режут все подряд, другим, если не хочется мыть первый.

Да уж, все про нас, ну как же тот повар прав.

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 59