Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 77
раз, обнаруживая свое положение, она радовалась, надеялась, ожидала – вот оно, наконец она заслужит право быть настоящей женой и станет полноправной женщиной!
Но вновь и вновь просыпалась она в луже крови. Это было ужасно, больно, несправедливо. Наталья страдала, чувствуя себя ни на что не годной, недоженщиной. От мамы и бабушки сочувствия ждать не приходилось. Плюс непрекращающиеся смешки и перешептывания, сплетни и пересуды. Она чувствовала себя униженной, загнанной, обреченной. Такой одинокой, как никогда в жизни.
Наталье начали сниться кошмары. Ей чудилось, что ее преследуют, за ней гонятся, ее окружают недоброжелатели. Не раз Леониду приходилось успокаивать ее среди ночи, а однажды она в одном белье выскочила из дома, будто спасаясь от погони. Он до утра искал ее, пока не обнаружил в одном из соседних дворов, продрогшую и грязную. Она все чаще впадала в истерики, у нее случались вспышки ярости. Последней каплей стало, когда после одного из скандалов она побежала на кухню, схватила нож и пригрозила перерезать себе горло. Леночка завизжала, Мусечка в ужасе зажмурилась, а Леонид мужественно сумел уговорить ее успокоиться. После этого она упала ему на руки и зарыдала. Он увел ее в комнату и дождался, пока она уснет.
– Ее нужно лечить, – сказала Леночка.
И Наталью отправили на лечение. Два месяца провела она в психдиспансере, откуда вышла спокойной, чуть заторможенной, но в целом довольной и даже румяной. С собой дали горсть таблеток, которые велели употреблять ежедневно.
– Бросай ее, пока не поздно, – зудела Леночка над ухом. – Бросай ее. Зачем она тебе? Найдешь себе потом нормальную, здоровую.
И Леонид все больше склонялся к тому, что в словах матери есть резон, что Наталья ему не пара, никогда ею не была и вряд ли когда-нибудь станет. Что, учитывая ее нестабильное состояние, она может быть непредсказуема, даже опасна. И материны слова казались ему разумными. В конце концов, он имел право на ошибку! Пора бы уже признать это.
И в тот самый момент, когда он собрался было поговорить с женой, чтобы предложить ей разойтись мирно и без взаимных претензий, Наталья вновь объявила, что ждет ребенка. От нее не укрылся быстрый взгляд Леночки, полный злобы, который на этот раз был направлен не на невестку, а на собственного сына.
* * *
Под надрывное завывание похоронного оркестра вынесли гроб, присутствующие погрузились в автобус. Леночка сидела рядом с гробом Мусечки и смотрела в ее мертвое восковое лицо. На ухабах и рытвинах автобус подпрыгивал и с грохотом приземлялся, усопшая кивала в такт, шевелила руками и, казалось, оживала. Леночка каждый раз замирала от ужаса, но через мгновение все возвращалось на свои места: Мусечка – в открытый гроб, Леночка – в мрачную действительность.
«Я – следующая», – с грустью думала Леночка, скорее констатируя печальный факт, чем сокрушаясь от неизбежности смерти. Как это странно – быть всю жизнь ребенком и вот так, сразу, в один миг превратиться в старуху. А ведь она же еще и не жила совсем! У нее не было толком любви, кроме слюнявого, потного, эгоистичного Зингермана. Ни одного настоящего романа, о котором не стыдно было бы вспомнить. Не было даже молодости – ну какая она, молодость, когда с восемнадцати лет она нянчила Ленечку и, по сути, поставила на себе крест? Не было свадьбы, белого платья, даже фотографий ее в юности – и то не осталось. Было несколько, да и те затерялись куда-то. Могла бы уже пожить для себя, так теперь вот эта, деревня, появилась. Тьфу.
Воспоминание о Наталье снова всколыхнуло в душе у Леночки гнев. Никак не могла она принять, а уж тем более полюбить свою невестку. Никак, ну хоть ты тресни!
«Вот она, жизнь, – продолжала рассуждать Леночка, – молодость прошла, даже не задержавшись. А старость подкралась подло, исподтишка и обрушилась с равнодушной жестокостью». Она пыталась заплакать, но слезы не шли – было лишь сухое оцепенение.
«Только не быть обузой», – повторяла мать перед смертью. «Только не быть обузой…» Леночка понимала, что отныне будет молить Бога, в которого, разумеется, не верила, только об этом. И умереть быстро и безболезненно.
На очередном вираже автобус вновь подбросило, и Мусечка вновь шевельнулась. Леночка бросила взгляд на мертвую мать – она была ладная, гладкая, как кукла. Потом взгляд упал на свои руки, и ей вдруг показалось, что она не узнает их, как будто увидела впервые. И ни вой мотора, ни несмолкаемый говор чужих людей, ни собственный ужас не могли заставить ее оторвать взгляд от этих рук. Сморщенные, в пигментных пятнах, со вздувшимися венами… Старческие руки! Леночка поняла, что в этот миг она постарела окончательно и безвозвратно.
– Водка есть? – спросила она Леонида хрипло.
– Что? – Он не сразу сообразил.
– Водку дай.
– А, сейчас… Пойду спрошу.
У кого-то из сопровождавших, сидевших в автобусе, нашлась початая поллитра. Стакан оказался единственный – припасенный для Мусечки.
– Давай сюда, – твердо сказала Леночка, и Леонид, не смея противиться, протянул ей бутылку.
Леночка открыла, жадно припала к горлышку. Никогда в жизни не пила она водки, а сейчас ей было все равно. И даже хорошо. От одного лишь запаха ей на секунду стало дурно. Но она проглотила. Водка обожгла горло, и Леночка почувствовала, как внутри тело согревается, размягчается.
– Мама, веди себя прилично, – шепнул он ей.
Она оглядела автобус, в котором собрались совершенно лишние, ненужные, чужие люди, которые не знали Мусечку, не любили ее и, по сути, оказались здесь случайно. Ей стало горько, противно
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 77
