Глава 6

На последнем уже прослушивании перед отбором на творческие туры было много народу. Девушки и юноши, лихорадочно повторяя тексты, толпились в палисаднике. Время от времени в дверях появлялся третьекурсник Коротков, помогающий экзаменаторам, и объявлял следующие десять человек. Денис обратил внимание на девушку, стоящую под раскидистым тополем и что-то тихо шепчущую себе под нос. Она сложила ладошки и держала их перед грудью. Было совершенно непонятно, то ли она повторяет текст, то ли молится. Девушка была очень стройная, невысокого роста, с огромными серыми глазами и вьющимися белыми волосами. Было в ней что-то необыкновенно трогательное. Он не мог оторвать от нее взгляда. Ему так захотелось помочь ей, защитить ее. Преодолевая совершенно не свойственную ему стеснительность, которая вдруг овладела им, Денис подошел.

– Все у вас будет хорошо. Вот увидите.

Девушка посмотрела ему в глаза, и Денис понял, что он начал в них тонуть. Почва поплыла под его ногами.

– Хорошо бы, – улыбнулась она. – Я очень волнуюсь, а от волнения забываю текст.

– Значит, надо успокоиться. Вдохните и поднимите руки кверху. Теперь резко сбросьте их вдоль туловища вниз, выдохните и потрясите руками, как бы сбрасывая с кончиков пальцев весь страх и волнение. Вот так, – Денис продемонстрировал.

Девушка послушно повторила.

– Ну, легче? – поинтересовался Крылов.

– Кажется, да.

Он протянул ей руку:

– Денис.

– Катя, – произнесла девушка и через небольшую паузу подала ему в ответ свою ладошку для пожатия. Коснувшись ее, Денис почувствовал, что по его телу пробежал ток.

Юноше показалось, что он покраснел, и потому он быстро произнес:

– Жарко!

– Что вы! Вот у нас бывает жарко!

– А откуда вы?

– Из Сочи.

– Черноморочка, значит?

– Да, – снова улыбнулась ему девушка. – У меня и фамилия такая: Черноморова.

– Вот это да! – присвистнул Денис.

В это мгновение в дверях показался студент Коротков, и все смолкли. В следующей десятке прочитанных им фамилий прозвучали: Строгова… Крылов… Черноморова.

В большой аудитории стоял стол, за которым расположились два дежурных преподавателя.

Десятка желающих быть прослушанными сидела на стульях, поставленных вдоль стены. Каждый, кого называли, выходил на середину и читал. Многих почти сразу прерывали:

– Достаточно. Садитесь, пожалуйста.

Преподавателям сразу были видны способности. А у многих их не было совсем.

Сейчас за столом вместе с двумя членами комиссии сидела и сама Гриславская Мария Федоровна. Никогда ранее она не посещала эти утомительные отборы, где комиссия должна была прослушивать любого мечтающего стать артистом, и пришла сегодня исключительно, чтобы услышать Крылова. Ее делом было работать уже на творческих турах, но парень ей внешне понравился. Надо было теперь услышать, как он прочтет стихи, понять, есть ли в нем дарование, а значит, и решить для себя, помогать ему в поисках прозы для поступления или нет.

Прервав очередного претендента и отправив его посидеть, дежурный преподаватель Бельский вызвал:

– Строгова Анна.

Она вышла, встала перед комиссией и начала со стихотворения Цветаевой «Вчера еще в глаза глядел, а нынче – все косится в сторону!..».

Читала она прекрасно! Денис был поражен. Он увидел совсем другую девушку. Страстную, страдающую. Ее слегка низкий грудной голос волновал и завораживал. Она преобразилась и внешне. Он не замечал раньше, что она до такой степени красива!

Приемная комиссия слушала ее не прерывая, а когда абитуриентка произнесла «Детоубийцей на суду стою – немилая, несмелая. Я и в аду тебе скажу: Мой милый, что тебе я сделала?», у Гриславской навернулись слезы на глаза.

– Какая талантливая девочка, – шепнула ей сидевшая рядом заслуженная артистка России Захарова, второй дежурный преподаватель в этот день.

Стихотворение закончилось, и в аудитории наступила полная тишина.

– Что мне теперь читать, прозу или басню? – нарушила тишину Аня.

– Достаточно, – произнесла Гриславская. – Подойдите к столу.

Аня подошла.

– Вы с Дальнего Востока, как написано в вашей анкете? – спросила Захарова.

– Да.

– Занимались в какой-нибудь театральной студии?

– Участвовала в спектаклях нашего клуба. Это при консервном заводе. Занималась там же в танцевальном кружке, пела в школьном хоре.

– Мы пропускаем вас сразу на второй тур. Он будет в первом потоке через три дня. Принесите две фотографии для анкеты, паспорт и аттестат об окончании школы, – внимательно глядя на девушку, сказал преподаватель Бельский. – Вы ходили в другие театральные институты?

– Нет. Я только вчера приехала.

– И не ходите. Наш институт самый лучший. Ведь так? – обернулся он к Гриславской.

– Так, – сказала Мария Федоровна и, улыбнувшись, добавила. – Ваш рост вам не помеха. Вы талантливая девочка.

Аня села на свое место рядом с Денисом. Он нежно похлопал подружку по плечу и прошептал:

– Поздравляю! Здорово!

В это время кто-то что-то лепетал, стоя посередине. Подряд отправили на стулья четверых за ненадобностью, после чего вызвали:

– Крылов Денис.

Он вышел. Тяжело вздохнул и вдруг начал читать Есенина: «Ты жива еще моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет». В его голосе было столько скорби и тоски. Аня удивленно смотрела на Дениса. Каков притворщик! Еще вчера нагло врал ей, что, кроме пушкинской «Бури…», больше вообще ничего не знает.

– Очень хорошо, – прошептал Бельский, когда Крылов смолк.

Гриславская была счастлива. Интуиция не подвела ее. Она поможет этому талантливому мальчику. Из него получится актер!

– Подойдите к столу, – предложила она ему. – Мы пропускаем вас на первый тур. Только у меня к вам просьба. После вашей десятки я выйду, и мне надо будет с вами поговорить о вашей программе. Подождите меня в коридоре. А сейчас можете сесть.

– Наглец, ты вчера просто издевался надо мной с этой «Бурей…», – прошипела ему Аня, когда он сел рядом, и в следующую секунду, положив ему свою руку на локоть, добавила. – А вообще-то ты молодец. Мне очень понравилось.

Самой последней в их десятке была Черноморова. Она легкой походкой вышла на середину. Комиссию поразила ее удивительно нежная внешность. Какая-то незащищенность. Огромные серые глаза лучились, губы были в полуулыбке. От нее исходила огромная волна положительных эмоций. Голос тоже был необыкновенный, какой-то серебристый.

– Отчего люди не летают? Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? – начала она монолог Катерины из «Грозы».

«Какая милая девочка, – подумала Гриславская. – Чистая инженю. Очень трогательная».

Крылов весь подался вперед, слушая Катю. Ему хотелось немедленно выскочить, защищая ее, и закричать: «Неужели вы не видите, как она талантлива! Возьмите ее на курс немедленно!»

Вероятно, комиссия подумала так же, и Катя Черноморова прошла