Перерезает веревку. Затем вытаскивает полотенце

изо рта.

Онучин тут же начинает орать. Постепенно крик

стихает.

МИХАЙЛОВ. Ладно, Онучин, ладно... Ты сколько квартир посетил?

ОНУЧИН. Все! (Снова орет.)

МИХАЙЛОВ. Ты, видимо, слишком формально подошел к новому

делу. Ты, кстати, всегда грешил формализмом. Я так чувствую,

что тебя не сразу так вот связали товарищи и засунули в рот

кляп. Ты же, наверное, раза три сюда примчался, чтобы еще и

партийность занести в анкету. Так?

ОНУЧИН. Так.

МИХАЙЛОВ. Вот видишь. Но человек ты добросовестный. Просто

рука не поднимается наказать. Какова была идея?

ОНУЧИН. Какова?

МИХАЙЛОВ. Идея была: прийти к людям, вызвать у них доверие,

расспросить людей об их проблемах, а затем уже тихо,

ненавязчиво начать петь... А ты? А ты примчался, ни

здравствуйте, ни кто я такой, выключил, наверно, телевизор

без спроса, да ещё и туфли не снял...

ОНУЧИН. Снял.

МИХАЙЛОВ. Ну хоть это догадался сделать... Ошеломил всех,

поставил галочку и дальше поскакал. Сколько у тебя квартир?

ОНУЧИН. Двести.

МИХАЙЛОВ. Вот видишь. Двести квартир. Конечно, за вечер

охватить довольно сложно, но нужно же искать новые формы,

Онучин! Если тебе не удается спеть со всеми в отдельности, то

почему бы не организовать, допустим, хоровое пение? У всех в

этом доме есть балконы, первые этажи могут открыть окна,

август на дворе, и - пой! Это я утрирую, конечно. Но

придумать выход всегда можно. Всегда... А что, друзья? Если

все так благополучно прошло - вы же знаете, новое дело - это

всегда перестройка мышления, привычек - так не спеть ли нам?

Онучин, запевай!

ОНУЧИН (прокашлявшись). "Утро красит нежным цветом стены

древнего Кремля..."

Михайлов взмахами рук вовлекает всех в

коллективное пение.

В комнате начинается движение. Все

воодушевленно дирижируют, маршируют, обнимаются.

Онучин и Михайлов, обменявшись которкими

усмешками, незаметно выходят из квартиры. Одна

Светка замечает это. Она бледнеет. Остальные

продолжают петь.

Конец.