В голову полезли тяжелые неотвязные мысли...

Жизнь с ее злыми, жестокими сторонами сразу позналась...

Наступил день, когда на свет появился ребенок...

И ее и ребенка с позором выгнали из дома.

Прижав ребенка к груди, она пошла на все четыре стороны.

Куда идти — не знала, и инстинктивно направилась к реке. Туда, где впервые прозвучал поцелуй еще детский, чистый...

Больная и физически и нравственно, она села у реки и задумалась... Хотя бы слезы пошли...

Но слез не было. Только что-то неимоверно тяжелое душило ее... О, как бы хотела она в ту минуту заплакать... Ведь слезы облегчили бы ее страдания... Боль безумная сверлила мозг... Злость какая-то охватила... С силой взяла она маленькое невинное дитя и с яростью бросила оземь. Остервенела... Бешенство охватило и выкрикивая что-то безумное, бессвязное, она стала топтать его ногами

Маленькое тельце превратилось в бесформенную массу...

Бросилась обратно в деревню, с диким криком набрасывалась на всех встречных. Кусалась, грызла.

Поймали ее, связали и отправили в дом умалишенных.

Буйное состояние прошло, и теперь она то плачет, то смеется и, все ноет „Увяли цветы!.. Увяли цветы!“...

VI.

А есть у тебя душа?

Вот еще интересный тип — указал мне профессор на человека лет 40. с виду спокойного.

— Видите, он сейчас идет совершенно, как нормальный, а пройдет несколько минут — и тогда к нему опасно будет подходить.

Александр Васильевич! — окликнул его доктор. Больной повернулся, протянул руку и заговорил. Сначала говорил он так, как будто нормально, а потом вдруг вытаращил глаза дико, безумно. Изо рта стала бить пена и, будто в экстазе, он заговорил. Заговорил сумбурно.

„Остановитесь палачи!.. Там море. Огненное море открыло свою пасть!.. Жалкие люди!.. На колени!.. Прочь!.. Я солнце и своим дыханьем, сожгу вас и брошу в огненное море на съедение тиграм. Ха-ха-ха-ха!..

Летите мои волосы, упадите на головы моих детей! Там они в душе у вас“ — и вдруг, подскочив к мне, с каким то ехидством, с злорадством спросил.

„А есть у тебя душа?.. Покажи мне свою душу!.. Пе бойся, я только вырежу твою душу и больше мне ничего не нужно.“ — И вдруг заплакал горько и все бессвязно повторял: „душу, душу я ищу!“

Души то у него и не было, и это отсутствие души и толкнуло его в царство страданий, а жил когда-то безмятежно. Когда-то счастливо жил он. Имел жену и пятерых детей... В средствах не нуждался. Но пришло время, когда все потянулись на Восток.

Сулили там молочные реки.

Поехал и он с семьей в Харбин.

Прекрасно устроился там.

Выл счастлив и доволен, но не долго.

Весь тамошний край охватила чума..

Черная смерть косила всех направо и налево. Не миновала и его горькая чаша. В течение одной недели умерла жена и все дети.

Одинокий долго бродил он по свету

Прожил все что имел.

А потом очутился на дне!.. Как то постепенно пошел он по наклонной плоскости.

Пить стал.

Вымолит у кого нибудь „копейку“ и пропьет... Не удастся вымолить — украдет...

Не раз попадался в краже... Сидел в тюрьме...

Без водки он не мог жить и в те дни, когда не удавалось ни украсть, ни вымолить, — он готов был даже идти на убийство... Только бы утолить свою ужасную страсть.

Как-то забравшись в чужую квартиру с намерением украсть чего нибудь, он был замечен... Проснулась хозяйка квартиры и закричала.

Кровь ударила ему в голову.

Оглянулся — на столе нож. Схватил, бросился к ней и вонзил в сердце...

Освирепел, вытащил нож и нагнувшись к ране, захлебываясь стал пить кровь.

Проснулись все. Подняли шум...

Сбежались люди... А он безумно смеется: „ха-ха-ха... Но бойтесь, я только душу вырежу...“

Связали его и отправили сюда... И страшен он бывает в иные минуты. К водке страсть заменилась жаждой крови... И когда эта жаждав нем пробуждается — горе тому, кто попадется на его пути.

VII.

Богдыхан

В элегантном костюме, безукоризненно сшитом, подошел ко мне сравнительно молодой человек и, вперив в меня холодный бесстрастный взор, надменно, гордо произнес: „Ты мой подданный?!“... — протянул мне снисходительно один палец.

„Повелеваю тебе отрубить голову Анны и принести мне“... — Все это было сказано с олимпийским спокойствием. Этот страдает манией величия, заявил мое мой спутник... Помешался он на следующей почве..

Он строил грандиозный мост...

Когда мост уже был почти готов, он рухнул, задавив 60 человек... Рухнул на глазах устроителя, и ужас картины, стоны и вопли задавленных, в числе которых была случайно попавшая сюда его невеста Анна, произвела на него столь сильное впечатление, что он стал заговариваться, а потом и совсем сошел с ума. И вот он здесь.

Всегда изысканно одевается, мнит себя богдыханом, на всех смотрит свысока и, протягивая палец, всегда твердит одно и тоже.

„Повелеваю тебе отрубить голову Анны и принести мне!“..

VIII.

Над пастью океана безбрежного

К моему спутнику подбежал служитель и взволнованным голосом сказал...

В буйном отделении неладно...

Бросились туда.

Там застали мы ужасную картину.

Один из служителей, окруженный со всех сторон буйно-помешанными женщинами, хрипел и безумно метался из стороны в сторону, стараясь вырваться из цепких рук сумасшедшей, сдавившей ему горло...

Леденящее душу впечатление производил этот хаос.

До 30 женщин с налитыми кровью глазами.

Одни смеются, другие плачут, третьи поют или просто воют, — все это представлялось чем-то до ужаса страшным.

Наш приход отвлек на минуту внимание сумасшедших.

Руки, вцепившиеся в горло служителя, разжались и в один момент на женщину накинули горячечную рубашку и изолировали ее...

Это у нас самая буйная — сказал мне мой спутник...

Странная судьба этой женщины...

Умная, молодая, образованная — красавица, — она была под вечным страхом...

Когда-то она безумно любила одного человека, любила беззаветно... Вышла за него замуж и как-то сразу все переменилось... Прежней нежной необъятной любви не осталось и следа...

Частые ссоры, доходящие нередко до геркулесовых столбов, сделались у них обычным явлением...

Жизнь идет своим чередом... И подчас какое-нибудь незначительное явление создает в человеческой жизни массу событий.

У супругов родился ребенок. Ребенок их на время помирил...

Три года прошло сравнительно мирно...

Оба безумно привязались к ребенку... Любили его, лелеяли...

Прошло время и в доме их снова настал ад.

Дошло до того, что жить вместе уже не было сил. И в одно прекрасное, как