Нет, выпуклость холмов невелика. Но тут и обрывается пучок, сбегающий с хрустального станка от Ариадны, вкравшейся в зрачок.

И, стало быть, вот так-то, вдалеке, обрывок милый сжав в своей руке, бреду вперед. Должно быть, не судьба нам свидеться - и их соединить, хотя мой путь, верней, моя тропа сужается и переходит в нить.

ФЛАММАРИОН

Одним огнем порождены две длинных тени. Две области поражены тенями теми.

Одна - она бежит отсель сквозь бездорожье за жизнь мою, за колыбель, за царство Божье.

Другая - поспешает вдаль, летит за тучей за жизнь твою, за календарь, за мир грядущий.

Да, этот язычок огня, он род причала: конец дороги для меня, твоей - начало.

Да, станция. Но погляди (мне лестно): не будь ее, моей ладьи, твоя б - ни с места.

Тебя он за грядою туч найдет, окликнет. Чем дальше ты, тем дальше луч и тень - проникнет.

Тебя, пусть впереди темно, пусть ты незрима, пусть слабо он осветит, но неповторимо.

Так, шествуя отсюда в темь, но без тревоги, ты свет мой превращаеь в тень на полдороге.

В отместку потрясти дозволь твой мир - полярный лицом во тьме и тенью столь, столь лучезарный.

Огонь, предпочитая сам смерть - запустенью, все чаще шарит по лесам моею тенью.

Все шарит он, и, что ни день, доступней взгляду, как мечется не мозг, а тень от рая к аду.

ШВЕДСКАЯ МУЗЫКА

К.Х.

Когда снег заметает море и скрип сосны Оставляет в воздухе след глубже, чем санный полоз, До какой синевы могут дойти глаза? до какой тишины Может упасть безучастный голос? Пропадая без вести из виду, мир вовне Сводит счеты с лицом, как с заложником мамелюка. ...так моллюск фосфоресцирует на океанском дне, Так молчанье в себя вбирает всю скорость звука, Так довольно спички, чтобы разжечь плиту, Так стенные часы, сердцебиению вторя, Остановившись по эту, продолжают идти по ту Сторону моря.