– Как ты себя чувствуешь? – Профессор, появившийся несколько часов спустя, был удивлен его мрачным видом.

– Как тебе ответить, чтобы получить право свалить отсюда?

Сопровождающие профессора интерн и медсестра хихикнули, услышав от больного столь нахальный вопрос.

– Чем умничать, лучше покажи свой шов… Не знаю, кто тебя оперировал, но он точно художник!

Оценка не удивила Яна. Уже на факультете Жерар демонстрировал чудеса самомнения и обожал нахваливать себя. Ян постарался ему не противоречить и так усердно орудовал костылями, стремясь показать, как отлично справляется, что, когда он добрался до конца коридора, медики решили, что пациент вознамерился сбежать из отделения.

– Эй, эй! Можешь возвращаться… Я уже все увидел! Отлично, – похвалил его Жерар и повернулся к сестре: – Скажите, кардиолог уже приходил к нему сегодня?

– Да, только что. И разрешил выписывать.

– То есть последнее слово за мной.

Сестра поторопилась добавить:

– У него нет ни температуры, ни гематомы, никаких вообще признаков послеоперационных осложнений.

– Можешь собирать вещи, Ян, – объявил Жерар, видя, как тот неохотно разворачивается, чтобы вернуться в палату. – Отпускаю тебя на свободу!

Лицо пациента наконец-то прояснилось.

– Иди-ка сюда, дай тебя крепко расцеловать!

Когда инвалид поднял оба костыля, изображая победное V, хирург отступил на шаг и предупредил свою команду:

– Как только увидите, что этот тип приближается ко мне, разрешаю надеть на него смирительную рубашку!

Друзья расстались, улыбаясь друг другу, как это у них всегда бывало. И надавали друг другу уйму обещаний, которые наверняка не сдержат: сыграть партию в гольф, проплыть на корабле вокруг Груа, провести выходные на одном из островов Гленана. Разве не самое главное – обозначить цели?

Наконец-то освободившись, Ян позвонил Мари-Лу, попросив прийти за ним. Поскольку его сын был в операционном блоке, невестка пообещала выкроить время. Но когда она явилась в белом халате и с красным стетоскопом, торчащим из кармана, Ян перепугался. А вдруг его опять переведут в другое отделение?

– Что-то не так, Ян? – спросила невролог, заметив на его лице беспокойство.

– Все в порядке… Уже иду.

– Я освободила всю вторую половину дня. Мало будет счастлив, когда выйдет из детского сада и увидит нас обоих.

Ян рассчитывал, что она отвезет его прямиком на пристань Лорьяна, но скрыл разочарование. Как он мог признаться, что предпочитает внуку свой остров?

– Я постелила постель в гостевой, – сообщила она в машине. – Позову свою подругу реабилитолога, пусть каждый день приходит к нам, чтобы ты продолжил восстановление.

Кошмар не закончился, подумал он, но воздержался от комментариев, боясь вызвать ее недовольство. С тех пор как эта крохотная женщина укротила его сына-буку, Ян проникся к ней вечной благодарностью и проявлял в ее присутствии преувеличенную покорность и покладистость. Как ей удалось умаслить Маттье? Из года в год менять его к лучшему? Как-то смягчить? Настоящая тайна! При том что его сын был не единственным человеком в их семье, с которым ей пришлось взаимодействовать в самом начале отношений с Маттье. Была еще жена Яна Брижит, заболевшая Паркинсоном. Мари-Лу не только много занималась ею, но и помогла Маттье принять тяжелую болезнь матери. Еще ей приходилось иметь дело с не самым простым свекром, то есть с ним самим, Яном, который скрылся на острове Реюньон и не подавал признаков жизни. Пигалица повела себя храбро и терпеливо, стараясь распутать узлы и приручить всех действующих лиц, делая это предельно доброжелательно. И в результате Ян сейчас относился к ней как к родной дочери. Красавица и умница невестка и дочь!

Когда он примчался в Брест в день ее родов, первой он поцеловал именно ее. Ту, что подарила всем счастье. Как забыть выражение блаженства, которое он в тот день прочел на лице Маттье, сидевшего в кресле с младенцем на руках? Увидев его, он бы никогда не поверил, что сын только что устроил скандал в родильном зале. Прогнал Мари, свою подругу гинеколога, потом акушерку, пришедшую вместе с ней, и собрался самостоятельно всем руководить. Пришлось Мари-Лу урезонивать его между двумя потугами. Она в самый последний момент успела вернуть обеих женщин, и они подхватили новорожденного. Да, его сын – тот еще фрукт. Еще хуже своего отца! Но теперь, в этой послеродовой палате, он казался таким спокойным – всего лишь через несколько часов после битвы. Таким безмятежным. А Мари-Лу выглядела такой сильной.

– Что-то ты задумчивый, – прервала она его размышления.

Ян резко вернулся к действительности. Только что Мари-Лу сказала, что приготовила ему постель. Сколько времени она предполагает его удерживать? Он нашел ловкий способ спросить ее об этом:

– Между прочим, вы собираетесь на Груа в эти выходные?

– Да, мы думали тебя проводить. Если, конечно, ты не захочешь остаться у нас дольше. Мы будем только рады.

– Нет, нет, отличная идея.

Как только открылась калитка, Мало помчался к дедушке, подпрыгнул и повис на нем с веселым возбуждением четырехлетнего мальчишки. Огромная доза любви, которая едва не опрокинула деда.

– Ты приплыл на корабле, дедуля Ян?

– Нет, пришел на костылях.

– Я тоже хочу, чтобы у меня были костыли!

– Я не против тебе их одолжить… Сможешь стукнуть ими папу по попке.

Мари-Лу выразительно посмотрела. На свекра, не на сына. А Ян почувствовал себя помолодевшим. Он сообразил, что впервые видит детский сад Мало. И его красивую воспитательницу тоже, и товарищей по группе. Иными словами, мир внука в каком-то смысле. Он привык радоваться общению с малышом, когда тот приезжал на Груа на каникулы, но его повседневная жизнь была Яну совсем неизвестна. А что, если выход на пенсию позволит восполнить этот пробел? Можно будет проводить с семьей больше времени. Мало так быстро растет, что стоит об этом подумать всерьез.

– Здесь есть футбольное поле, дедуля Ян… Поиграешь со мной?

– Да… в следующий раз, обязательно.

Эту фразу он повторял обычно, когда не хотел говорить «нет». Мог бы еще добавить: «Когда выйду на пенсию…»

В тот же вечер Маттье засек Яна в садике возле дома; отец курил косяк. Жаль, ведь до этого момента все шло хорошо. Славный семейный вечер с барбекю на клочке газона, с которого открывался вид на порт Мулен-Блан. Сардины на гриле – более диетическая еда, чем сосиски, в качестве проявления заботы о дедушке-сердечнике. Настольная игра «Где Додо» с Мало, менее рискованная, чем футбол. Умеренно сдобренное пивом обсуждение с сыном списка ремонтных работ на лодке, которые необходимо провести до лета.

Ян всегда держал косячок в кармане пиджака, чтобы