Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 81

Фамилию свою дал? Нет! Ты просто подумывал съехаться и… завести ребенка. Какая вменяемая девка станет рожать от перманентного зека внебрачного ребенка? Бабам нужны гарантии. Природа в них заложила инстинкт ответственности за будущее потомство. Вот они и ищут того, кто в состоянии содержать и защищать это потомство. Нет, есть, конечно, клинические дуры, для которых больше важна форма носа и густота шевелюры. Есть неудачницы, которые из двух зол всегда выберут большее. Есть невостребованки, которым за счастье зацепить хоть какие-нибудь штаны. Но твоя-то – красавица, модель, будущий искусствовед с дипломом МГУ. Она себе цену знает и даже … готова ее обсудить, ха-ха-ха…

– Не моя она больше. Я себе другую наметил – Верону. Ротация кадров, так сказать. Ее на дискаче гопнули два урода. Трубку отжали и портмоне со стипухой, цепочку с крестиком с шеи сняли, колечко с пальца стянули. Она как раз ревела на улице, когда я мимо проезжал. Посадил я ее в машину, стал катать по городу. В мусарню она обращаться не стала – не верит правохрЕнителям. Так вот, повезло нам в ту ночь несказанно – узнала Верка своих обидчиков – сидели на корточках под киоском, пиво из банок потягивали.

Решил я их надрать с оттягом. Оба – дохелы, смотреть не на что. Сначала упирались: мол, не брали ничего – овца порожняк гонит. Пришлось одному разбить фаберже, другой отхватил в табло. Забрал я у них паспорта и выставил чисто символический штраф – полштуцера зеленых. Предупредил: если цинканут куда, ждут их пять сквозных ударов вилами в тушку и контрольный тычок в глаз. Кроме того, станут они героями Ютуба – профилактическую беседу Верка снимала на мобильник. Хлопчики вовремя вдуплились и замаксали. Бабосы я отдал пострадавшей. Та на радостях мне чуть на улице не отдалась. Я, как благородный разбойник, порывом девушки не воспользовался, пообещал при случае позвонить. И позвонил бы – зачетная телочка, ничем не хуже Лильки, пропади она пропадом.

– Бедная девушка, – вздохнул Бурак, давно заметивший, как Павла злит его солидарность с опером.

– А ты, бульбаш, не переживай за нее. Девица из эскорта за ночь зарабатывает косарь евро. За одну ночку! Вот ты в своем Бульбостане за месяц такую сумму наколотишь? Фигли! Потому-то половина вашего населения у нас и батрачит. И мы вас, нищебродов, вынуждены здесь терпеть.

– Вот вам и разговор о бабах, – сверкнул очками Иван. – Вот вам и положительная динамика.

Какое-то время мужчины работали молча. Тетух обижался на Русича с Лялиным за то, что те не приняли его сторону в вопросе порицания девиц легкого поведения. Артист тоже гневался на них за отсутствие должной реакции на выпад о понаехавших. Дулся, сопел, кряхтел и все-таки не выдержал.

– Вот вы, батюшка, умный, все знаете, объясните мне, недалекому провинциалу, почему русские такие ксенофобы. Почему им так трудно терпеть рядом с собой чужаков?

Монах поставил на стол свой мерный стакан, задумался.

– На протяжении своей истории русский человек всегда мечтал о двух вещах – выгнать нерусских из России и уехать жить за границу, – улыбнулся он виновато. – А ксенофобия, Вань, досталась нам в наследство от наших животных предков, у которых основной формой межвидовых взаимоотношений была борьба за выживание. Перестав быть животными, люди не прекратили эту борьбу. Просто межвидовое взаимодействие сменилось межнациональным. У homo sapiensa cохранился генетический страх перед чужим и непостижимым, а потому опасным и враждебным. Особенно это касается чужаков монголоидной расы. Со времен монголо-татарского ига в нашем фольклоре сохранилось огромное количество былин, сказов, пословиц и поговорок: «Нежданный гость – хуже татарина», «Бей сполох, татарин идет!», «Это – сущая татарщина»… Они веками передавались из уст в уста, из поколения в поколение. И это отложилось в нашей исторической памяти.

– При Советском Союзе этого и в помине не было!

– Было, Вань, было, но в облегченном варианте. В условиях тоталитарного режима любые попытки разжигания межнациональной вражды жестко пресекались. К тому же, внутри страны не было интенсивных миграционных потоков. Да и вообще народы СССР добрее относились друг к другу.

Проявления ксенофобии возникают обычно при столкновении сильно различающихся культур. Тут на первый план выходит уже не столько национальная нетерпимость, сколько неприятие чужих, противоречащих принятым у коренного населения моделей жизни, нравственных принципов и традиций. Отрицание чуждых культурных моделей всегда сопровождается и отторжением их носителей, подобно тому, как иммунитет отторгает чужеродные клетки. В ксенофобии есть составляющая, связанная с самосохранением целостности народа, его образа жизни, менталитета. В человеческом подсознании, как в ПВО, функционирует система распознавания «свой – чужой». Отсюда нелюбовь к инородцам, нежелание «портить породу», подозрительное отношение к чужакам.

– Ну, ты даешь, батяня Георгий! – восхищенно покачал головой Паштет, считавший монаха затюканным сектантом, не разбирающимся ни в чем, кроме религиозных догм. – Неужели вас так в монастырях натаскивают?

– Я ведь не всегда монашествовал, – сложил тот руки лодочкой. – Много лет был доцентом кафедры философии религии и религиоведения Московского государственного университета имени Ломоносова. Пятнадцать лет обучал студентов, занимался научной деятельностью, публиковался в зарубежных изданиях.

– Фигасе! – присвистнул Пашка. – Как же тебя, болезного, так покрутило? Для того, чтобы слиться из мирской жизни, надо иметь охренительные причины.

– Они у меня были, – улыбнулся Русич одними уголками губ.

Глава 9

Русич

– Расскажи, нам жутко интересно. Лично я с живым монахом ни разу не сталкивался. Никогда не мог понять мужиков, отказавшихся от баб, телика, бухла и сигарет во имя … непонятно чего.

– Я тоже, – поддержал Пашку Лялин.

Отец Георгий обвел присутствующих своим бархатным взглядом.

– Монастырь – учреждение не человеческое, а Божеское, и цель его – отдалить христианина от сует и попечений мира. Посредством покаяния соединить его с Богом, помочь ему вырваться из порочного круга бездушия и жестокости в мир, где высшими принципами являются терпимость и любовь.

– Но для того, чтобы понять это, вовсе не обязательно отрекаться от мирской жизни, – подал голос белорус.

– Так никто никого не неволит. Отречение от мирской жизни – сознательный выбор каждого, находящегося в обители. Возможно, для мирского человека мы и кажемся странными, уже хотя бы потому, что большую часть суток проводим в молитве, а не в угождении своим страстям и утробе. На самом же деле, мы не считаем, что лишили себя чего-то важного. Для нас жизнь вне мира – не лишение, а приобретение возможности спокойно мыслить, воспринимая себя Божьим созданием.

– Но монахам ведь ничего нельзя! У них – запреты похлеще, чем на зоне. Да и подъем в такую рань,

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 81