– Духи Греты, – объяснил Николас. – Жены. – Он наполнял водой малюсенькую серебряную мисочку, а кошка вилась вокруг его ног. – Она боится, что их перестанут выпускать.

– Ясно. – Алекс достала упаковку джелато. – Разве они тебе не осточертели? Мне-то ты можешь сказать. Мне все равно. Я их даже не знаю.

– Я же говорил. Они мне нравятся.

– Не могу поверить, что кто-то трахается с Джорджем. Кто захочет трахаться с Джорджем? – Она не могла удержаться от смеха. – Нет, серьезно.

– У него с этим все в порядке, – ответил Николас.

– Заткнись.

– Я не шучу. – Николас назвал имя известной актрисы, невероятно хорошенькой и невероятно миниатюрной.

– Да ладно, – фыркнула Алекс. – Правда?

– О да, – ответил Николас. Они стояли у кухонной стойки и по очереди зачерпывали ложкой джелато. – А у жены болезнь Лайма.[5]

– Разве это не фейковая болезнь?

У джелато был вкус базилика. Она дала ему растаять на языке, а затем протянула ложку Николасу.

– Ей пришлось переехать из города в дом, где поблизости нет вышек сотовой связи. Понимаешь, болезнь у нее в мозгу, и вот до чего она доводит, – сказал он и дочиста облизал ложку.

Первый выключатель, на который Алекс нажала в гостиной, управлял точечными светильниками: видны были только картины, парящие в квадратах золотистого света в темной комнате.

– Давай вернемся ко мне, – предложил Николас. Он лежал навзничь на полу в гостиной, гладя кошку, которая расхаживала взад-вперед по его животу и мяла лапами его рубашку.

– Я просто хочу сначала все это увидеть, – сказала Алекс.

В руке у нее была наполовину съеденная пинта джелато – она никак не могла найти крышку. Некоторые произведения искусства она не узнала. Фотографию старых актеров, заляпанную краской. Кадр из фильма о вампирах? Примитивный штрихованный рисунок на неоново-желтом керамическом панно. Но другие были ей знакомы. Там была современная картина, грубая, без полутонов, – по сути, музейный плакат, за исключением того, что, как ни странно, она была подлинной.

– Это серьезно? – спросила Алекс, остановившись перед картиной.

– Что ты имеешь в виду? – Николас все еще лежал на полу, теребя кошачьи уши.

– Не знаю. – Она подошла поближе к картине. – Почему она не закрыта стеклом или еще чем-нибудь?

– Здесь есть система контроля температуры, – ответил Николас. – Контроль влажности. Окна тонированные. Защита от ультрафиолета. Есть генератор на случай, если отключится электричество.

– Ты когда-нибудь заходишь сюда и думаешь обо всем этом? О том, как давно это написано и все такое? – Алекс поставила пинту на приставной столик и облизнула закапанные джелато пальцы. – Видно мазки краски. Тебя это не пугает?

Николас поднялся на ноги. Он включил еще одну лампу.

– На самом деле я здесь не так уж часто бываю, – ответил он и подошел к ней. – И они не такие уж старые. По-настоящему старые вещи они держат в городе.

– Вот эта просто безумная, – сказала Алекс. – Какого хрена! Почему она здесь, а не в музее, да?

Она прищурилась, затем потянула его за руку, так что они оба оказались рядом с картиной.

– Что мы думаем? Это хорошо или плохо?

– Ну, наверное, хорошо, правда? – Николас, похоже, слегка занервничал. Она почувствовала, что его ладонь стала влажной. Он отпустил ее руку и вытер ладонь о брюки.

– Я как будто ловлю от этого кайф, – сказала она. – Контактный кайф от одной только оценочной стоимости.

Вблизи картина представляла собой просто мазки краски. Синей, как небо, как разметка на дне бассейна.

– Можно ее потрогать? – попросила Алекс.

На Николаса она не смотрела, но слышала его дыхание.

– Что? – Он рассмеялся с небольшим запозданием. – Потрогать?

– Да всего на секунду, – сказала она. – Даже меньше чем на секунду.

Он не остановил ее, и Алекс прижала подушечку указательного пальца к синей линии, а затем отдернула, как будто обожглась.

– Ладно. Что ж. Я это сделала.

Николас рассмеялся, но не глядя на нее, и наклонился, чтобы взять кошку.

И почему она сделала это снова, почему поддалась порыву снова протянуть руку и провести кончиками пальцев по картине?

– Эй! – неожиданно резким голосом одернул ее Николас, и, возможно, эта резкость напугала ее, заставила отшатнуться. Конечно, Алекс сделала это не нарочно. Она слегка дернулась, ноготь соскользнул – но вот она, царапина. Черточка на краске. Она уставилась на нее. Уставилась на свою руку.

Она совершила непоправимое. И хотя в основном она испытывала шок и сожаление, не примешивалось ли к ним еще и что-то вроде возбуждения? Как в тот раз, когда один из мужчин дал ей пощечину, а она улыбнулась, не зная, что еще сделать. Он дал ей пощечину, а она улыбнулась как идиотка. Казалось, это удивило их обоих.

Она упорно не смотрела на Николаса, он приблизился, крепко прижимая к себе кошку.

Его взгляд упал прямо на царапину.

Ей хотелось, чтобы он разозлился сильнее. Но Николас выглядел так, словно вот-вот заплачет. Он до странности напоминал маленького мальчика, испуганного маленького мальчика, и это было хуже гнева. Некоторое время он рассматривал картину. Как только он опустил кошку на пол, та бросилась прочь и исчезла в темноте за дверным проемом.

– Все в порядке, – произнесла Алекс. Она хотела взять его за руку, но поняла, что не может. – Все в порядке, верно?

Глаза Николаса были закрыты. Он не отвечал.

– Ее не видно, – сказала она. – Почти. Мы можем это исправить? – Глупое предложение, у них не было никакой возможности это исправить.

Он опустился на диван, она села рядом. Они молчали. Наконец Николас открыл глаза. Он резко поднялся на ноги и направился на кухню. Остановился он только для того, чтобы взять коробку с джелато, которую Алекс оставила на столике. Даже с дивана было видно, что контейнер оставил на деревянной столешнице кружок конденсата.

– Давай я вытру, – предложила Алекс, вскочив. – Пожалуйста.

– Просто уйди, ладно? – отозвался Николас. Он говорил, не глядя на нее. – Дай мне самому с этим разобраться. Просто подожди у меня в квартире.

Когда Николас вернулся в квартиру, Алекс чинно сидела за его кухонным столом. Как будто правильная осанка могла как-то улучшить ситуацию.

– Прости, – сказала она.

Николас не ответил. Он налил себе стакан воды и выпил залпом. Он казался смертельно, смертельно трезвым.

– Давай я вызову тебе машину, – сказал он. – У тебя все есть, да?

– Можно я просто останусь здесь на ночь? – попросила она. – Пожалуйста? Пожалуйста?

Его лицо окаменело. Казалось, он хотел что-то сказать, но сдержался.

Алекс встала и схватила его за руку:

– Пожалуйста? Саймона нет дома. Я