– Во сне я смотрел машины. Туда приехал пожилой мужчина, хорошо одетый, на «виллисе» сорок шестого года. Розовом.

– Розовый «виллис», – повторила она, садясь на стул у туалетного столика и начиная снимать бигуди.

– С великолепным салоном. Как у старого любимого «кадиллака».

– «Виллис»… почти как мой отчим. Интересно, почему розовый. Кстати, сорок шестой год – это разве не ужасно старая машина? Лет шестнадцать… семнадцать.

– У него было четыреста тысяч миль пробега, – сказал он, – но во сне я думал, что это потрясающая машина. Очень высокого класса.

Во сне машина ему очень понравилась, он заставлял пожилого джентльмена снова и снова возить его вокруг квартала.

– Ты купил ее?

– Нет, – сказал он, – хозяин хотел за нее сто долларов.

Во сне это казалось слишком большой суммой.

– Тебе это действительно приснилось? – спросила она, глядя на него. Он видел ее отражение в запотевшем зеркале. – Интересно, что это значит. Ты ее не купил. Я думаю, это сон об исполнении желаний. Подсознательно ты жаждешь качества, но не хочешь платить за него. Розовый. Интересно, почему розовый.

– Как карамелька.

– Детство, – сказала она, – вот почему машина такая старая и с таким пробегом. Ты хочешь вернуться в более безопасное, более простое время, когда ты был ребенком. Когда ты любил конфеты. Оральная фаза, – закончив с бигуди, она начала расчесывать волосы, – а старик – это отец.

– Четыреста тысяч миль – это много, – заметил он, смывая пену с лица.

* * *

В половине десятого утра они с женой сидели в кабинете Норма Лауша. Норма не было. Они ждали молча и напряженно.

– Теперь я начинаю сомневаться в самой идее, – сказала Шерри и затушила сигарету в пепельнице на столе Норма Лауша. Достала пачку из сумочки и закурила еще одну. – Вчера вечером это показалось отличной идеей… все провентилировать.

Она сидела, скрестив ноги, аккуратно разгладив юбку, и пускала струйки дыма из ноздрей.

– Ты сегодня очень хорошенькая, – сказал он без всякой иронии или злобы.

Она действительно была хорошенькая, даже лучше, чем обычно.

– Спасибо, – улыбнулась она и, кажется, немного расслабилась. Протянув руку, она сжала его пальцы.

– Мы так отдалились друг от друга за последние несколько недель.

– Дольше, – сказал он.

– Ты меня бесишь, – сказала она, – когда портишь вещи. Ты иногда меня ненавидишь, да? И вся твоя агрессия выходит наружу.

Вся, подумал он. Вся ли? И сказал вслух:

– Может, и не вся.

– Ты все еще злишься?

Она приблизила к нему лицо. Он почувствовал запах ее волос, слабый, знакомый и приятный.

Внезапно в дверях кабинета появился Норм Лауш в своем обычном костюме цвета керамики.

– Привет, ребятки, – доброжелательно улыбнулся он.

– Мы мирились, – сказала Шерри.

– Вижу. Все уладилось? – Затем его улыбка исчезла; он стал серьезным. – Послушайте, ребятки. Я знаю, что вы долго ждете, – он поддернул рукав и посмотрел на часы, – у меня много дел. Мне вообще надо ехать в Менло-Парк.

Тут он снова стал добрым. Сунув бледную чистую руку в карман, он вытащил конверт и открыл. Домброзио увидел маленькие цветные карточки.

С улыбкой – лукавой, довольной улыбкой – Лауш поднял палец.

– Билеты.

– Что за билеты? – спокойно спросила Шерри. Очевидно, она не понимала, что происходит.

– На сегодня? – Домброзио встал и протянул руку. Лауш шлепнул билетами по ладони и позволил ему посмотреть. Да, на сегодня. На места в ложе.

– «Джайантс» играют с «Чикаго», – пояснил Лауш, – на крытом стадионе. Я вас приглашаю. Три места в ложе, прямо у первой базы. Поговорим по дороге, лады? – Оставив билеты Домброзио, он двинулся к двери.

– Отлично, – сказал Домброзио, радостный и удивленный.

Прежде чем Шерри успела заговорить, Норм Лауш ушел. Они с Домброзио снова остались одни, Лауш провел в кабинете не больше минуты.

– Значит, мы вернемся домой часа в два или три, – зло сказала Шерри. – Ну, раз ты уже согласился, делать нечего. Но я не понимаю, как ты собираешься вставать завтра утром; и мне тоже придется встать, чтобы отвезти тебя.

– Справимся, – сказал он и спрятал билеты в бумажник для надежности.

Передышка, подумал он. Почти знамение. Как будто какая-то высшая сила решила ему помочь. «Может быть, Норм Лауш видит, что я чувствую», – сказал он себе.

– Ничто не радует мужчину больше, чем пара билетов на бейсбол, – заметила Шерри. – Интересно, что, когда возникает какая-то сложная проблема, ты просто отворачиваешься и ищешь утешения в игре.

В голосе ее отчетливо звенели раздражение и нервозность.

– Теперь мне надо чем-то заняться до ужина. Я полагаю, что мы с тобой поужинаем вместе где-нибудь в городе. Когда начинается игра?

Он сказал ей, когда начнется игра и когда им нужно встретиться с Нормом Лаушем, чтобы приехать вовремя и найти место для парковки. А потом он встал и пошел в свой кабинет, чтобы начать работу. Он не потрудился попрощаться с ней, просто ушел по своим делам.

– Ты даже не собираешься попрощаться? – крикнула она вслед.

– У тебя очень плохое настроение. Или, наоборот, хорошее и поэтому ты мне грубишь?

Шерри Домброзио в одиночку бродила по «Лауш Компани», держа в руках сумочку и пальто. Она чувствовала себя маленькой девочкой в магазине игрушек. Мастерская Санты, с удовольствием подумала она про себя. Сам воздух пах действием, и она глубоко дышала. Она смаковала запахи и звуки.

Высокий потолок с массивными балками привлек ее внимание. По углам все еще валялись закрученные стружки. На столах лежали опилки. В этом месте жили отголоски и намеки на события, которые она не знала. Она могла только воображать.

«Что они здесь делают?» – спросила она себя. Они делают вещи. Самые разные. Из краски, гипса, дерева, металла, пластика и клея; они используют все виды материалов.

Собравшись с духом, она заглянула в приоткрытую дверь с надписью «ВХОД ЗАПРЕЩЕН». Конструкторы усердно трудились.

Мастерская Челлини, подумала она. Санты и Челлини. Серебряные солонки и леденцы.

– Доброе утро, миссис Домброзио, – сказал один из конструкторов.

Она взглянула на его стол, за которым он работал. Можно ли ей войти? Конечно. «Может, я буду здесь работать, – подумала она. – Как и все остальные».

– Можно подглядеть? – спросила она, входя в комнату.

Конструктор в белом халате не отводил взгляда от листа бумаги. Перед ним рядами лежали карандаши конте, кисти, скипидар, тряпки… самые разные краски и пигменты, в тюбиках и бутылочках. Пахло цветом.

– Наверное, мне не следует смотреть, – сказала она, но все равно посмотрела. Тихонько и осторожно глянула через плечо. Конструктор рисовал распылитель. Как быстро двигались его пальцы, когда он чертил линии. Рисунок имел глубину. Она восхитилась