Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 81

Показываю одной рукой в направлении подальше от велосипедной дорожки, а другой незаметно придерживаю старушку за рукав, именно так, как делают это сопровождающие. Старушка рефлекторно следует за мной.

— Смотрите, какое дерево! А в Белграде есть деревья?

— Да. Мне нужно в Белград. Проводите меня до остановки.

Но где же полиция? Со времени моего звонка проходит двадцать минут. Снова набираю телефон. Снова тот же вежливый, вселяющий уверенность голос.

— Да, мы в курсе, сейчас у нас много работы, но скоро к вам подойдут, адрес записан.

Пока я звонил, старушка исчезла. Да она убегает от меня! Встала по другую сторону клумбы. Не смотрит на меня, отвернулась. Спряталась, значит.

— Оставьте меня в покое, уходите отсюда.

Лицо старушки становится злым и неприятным. Я вдруг увидел, какой она была лет сорок назад. Любая эмоция даже одуванчик очеловечивала бы, если б он умел улыбаться. Или злиться, не важно.

Ну что ты смотришь так? Ты могла меня когда-то понянчить, между прочим. А я бы прятался от тебя. За клумбой.

— Сейчас подойдет хороший человек, и он поможет вам добраться туда, куда вы хотите.

— Да. Спасибо. Мне очень нужно в Белград. У меня там сын.

Прошло уже сорок минут. Снова набираю номер 110.

— Послушайте, я не могу здесь стоять целый час. Я легко одет, и старушка становится агрессивной.

В голосе полицейского появляются нотки сочувствия.

— Мы делаем все, что возможно, подождите еще немного, и ситуация разрешится.

Да, Германия очень изменилась за последние пять лет.

Старушка подходит к женщине на остановке, видимо, спрашивает, какой автобус идет на Белград. Потом видит меня, лицо ее искажается.

— Помогите мне, этот страшный человек меня преследует.

Лицо ее собеседницы, полной женщины в розовом плаще, каменеет от ужаса.

— Не волнуйтесь, я уже вызвал полицию, эта женщина потерялась.

— Я не потерялась! Я живу у сына! Оставьте меня в покое.

Злость — это тоже энергия. Старушка неожиданно бодро направляется прямо на проезжую часть. Хватаю ее за рукав, она вскрикивает. Люди на остановке начинают всерьез волноваться.

— Я вызвал полицию, я работник по уходу за больными, бетроер.

— Оставьте меня в покое, помогите же мне!

Сейчас мне, кажется, наваляют по шее. Вон мужиков сколько. Но они отворачиваются. Чтобы успокоить прохожих, достаю телефон при них.

— Полиция Гамбурга слушает.

— Вы уверены, что вы полиция Гамбурга?

— Да.

— А вот я — нет, похоже, я в Белграде!

— Прекратите хулиганить.

— Это я, человек, который вызвал наряд полиции и вместо этого вынужденный, не имея на это прав, сопровождать женщину, потерявшую ориентацию, которую, видимо, уже разыскивают.

— Ах да. Полиция Гамбурга приносит свои извинения, у нас сейчас очень много вызовов.

Старушка между тем тихонько направляется вдоль по улице, воровато оглядываясь на меня. Улыбается. Перехитрила.

— В таком случае адрес кафе уже неактуален. Я следую за ней вдоль по улице.

— По какой конкретно улице вы идете?

— Откуда я знаю, какая это улица? По широкой, красивой улице идем.

Кладу трубку. Так… турецкие забегаловки, здание супермаркета «Аркаден», спускаемся в подземный переход.

— Не преследуйте меня! Уходите!

— Я просто иду в ту же сторону, что и вы, всего вам хорошего.

Машу рукой на прощание, старушка облегченно улыбается и машет мне тоже.

Иду. За ней. Есть варианты?

Старушка неожиданно заходит в открывшуюся дверь офисного здания.

Это была стратегическая ошибка. Снова набираю полицию. Прошло более полутора часов. Время надо наполнять событиями, тогда оно летит незаметно, так, кажется?

— Полиция Гамбурга…

— Она зашла в проектное бюро. Там нельзя жить, и я сильно сомневаюсь, что она там работает.

На другом конце провода я явственно слышу смешок. Им весело!

— К сожалению, свободных работников в нашем распоряжении все еще нет. Полиция Гамбурга благодарит вас за содействие.

Такие благодарности весят столько же, сколько утренние извинения за вечернее говно.

Но… вдалеке, на другой стороне улицы, я вижу неспешно передвигающуюся сквозь толпу фуражку, надетую на голову, и пистолет, натянутый на зад.

Галопом несусь туда.

Полицейскому скучно. Утро, весна. Нагретый солнышком пистолет нежно греет ягодицу. Это же так приятно и спокойно, когда ты всем нужен, а тебе никто. Какие старушки, какое бюро… может быть, она там живет? Нет? Ну, пойдемте посмотрим.

Как только мы подходим к дверям, они открываются, и из подъезда выглядывает лукавая мордочка старушки. Обхитрила старого корейца, кажется.

— А вот и она! — говорит полицейский тоном, каким Дед Мороз представляет Снегурочку на утренниках.

Охамел ты. Это я тут Дед Мороз, и это моя Снегурочка. Я снова набираю номер полиции.

— Полиция Гамб…

— Я сам нашел полицейского.

Отдаю телефон найденышу. Тот с явной неохотой его берет.

— Да. Дежурный Якобс. Действительно, потерявшая ориентацию дама. Да. Жду.

Я забираю телефон. Ну все, фамилию назвал, теперь не отмажется.

— Всего хорошего.

— И вам хорошего утра.

Утра! День уже. Старушка готова заплакать, полицейский явно старается писать бумаги. Она смотрит на меня со страхом и ненавистью, тыча в меня маленьким, хрупким пальчиком. Но я помню ее выражение лица, когда она подошла ко мне в это утро. И вот та ласковая, добрая, чья-то потерявшая разум мама улыбается мне сейчас.

Когда-нибудь, видимо уже совсем скоро, они встретятся, эти две старушки. И тогда утренняя объяснит нынешней, что я не хотел ей зла.

…Смотрю, как по солнечному апрельскому асфальту от меня неспешно удаляются две фигуры. Одна грузная, важная, в фуражке с высокой тульей, и рядом маленькая, готовая уже исчезнуть с земли фигурка в серой шапочке, что-то жалобно бубнящая на ходу.

Куда они идут сейчас? Конечно, в Белград, подумал я и улыбнулся.

Прекрасный город, наверное. Название какое, послушайте — Бел-л-лград…

18 марта 2017 г.

Однажды умные цивилизованные люди — которые дарили подарки детям, наряжали для них елку на Новый год, принимали гостей, заботились о родных, любили Баха, Моцарта, хорошее вино и свежее пиво — собрали других таких же людей и стали притеснять их, унижать, а после и попросту жечь огнем и травить газом. Насмерть. Живьем.

Они были немцами? Да фиг там. Они были нами. Ужас и трагедия холокоста не в том, что «эти изверги-немцы». Это вина не отдельного народа — это позор и вина всего человечества.

В нас сидит зверь. И не благородный, красивый зверь. Животное. Жестокое, себялюбивое, которое всегда право и — что бы ни сделало — в любом случае себя оправдает.

И как только окружающая среда перестанет этому противостоять или, напротив, начнет потворствовать, оно выйдет наружу и, нацепив на свою немытую, уродливую голову корону, одарит нас своими

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 81