— И это все? Вы не подумали о какой-нибудь альтернативе?

У меня не было никакой альтернативы я сделал ставку на космический «каччато-рино».

Я чувствовал себя так, словно по мне проехал танк. Одна половина меня не могла не думать о Сильвии и поглядывать на телефон, вдруг на дисплее появится ее имя, другая отчаянно пыталась найти какую-нибудь идею, которая вызволила бы меня из этой чертовой ситуации.

Альдо, Оскар и Адзолини молча уставились на меня. Вот уже второй раз за сутки я поставил на кон свою жизнь.

Единственное, что мне пришло в голову, это шутка Луки: «Свинья, которая получает столько удовольствия, может давать только отличную колбасу».

Я закрыл глаза. Все выглядело настолько абсурдно, что я невольно рассмеялся. Когда же открыл их, увидел, что все смотрят на меня.

Адзолини, потеряв терпение, поднялся:

— Вернемся к этому разговору, когда у вас найдется что-нибудь получше. Всего доброго.

Альдо поспешил за ним, словно верный пес. В зале остались только мы с Оскаром.

Он помолчал немного, прежде чем окончательно добить меня:

— Я все могу понять. Идея не понравилась, и в этом не только твоя вина. Бывает, это этап игры. Но смеяться в ответ на вопрос заказчика, нет ли у тебя альтернативного варианта, мне кажется, глупо. Я считал тебя умнее, Габриэле.

Я летел в свободном падении и не знал, за что ухватиться.

ВОСЕМНАДЦАТЬ

Я остался один в зале для совещаний, чтобы собрать свои вещи и все обдумать. Как могло случиться, что я рассмеялся в лицо Адзолини?

Черт бы побрал этого Луку с его шутками! Окажись он сейчас рядом, мог бы облегчить мое беспокойство из-за того, что я не знал, где Сильвия, что она думает и действительно ли между нами все кончено.

Оскар даже не стал ждать меня, с первым же поездом уехал в Милан.

На вокзал я отправился пешком, спешить было некуда, и мне захотелось пройтись. По дороге присел на скамью в небольшом сквере и позвонил ей.

Телефон звонил и звонил, пока не включился автоответчик. Я был вынужден отключиться.

Я почувствовал спазм в желудке, не только неприятное ощущение, а физическую боль.

Я попытался истолковать реакцию Сильвии. Может быть, она была вызвана слишком сильным и неожиданным волнением, может, Сильвия не испытывала тех же чувств, какие обуревали меня, или я что-то не так понял.

Но нет, не мог ведь я придумать все это, очевидно, что мы не просто любовники, мы делились друг с другом сокровенным, интимными вещами. Она никому не говорила о таком, даже мужу. Ясно, что дело тут не только в сексе.

Это верно, она никогда не говорила о своем муже с горечью, сожалением или со злостью. Иногда жаловалась, но без особой обиды. Может, влюблена в нас обоих, это поставило ее перед выбором, и она пришла в замешательство.

Я не сомневался, однако, что со мной она была бы счастливее.

Когда я сидел на скамье, страдая от не отпускавшей меня боли, зазвонил телефон.

— Извини, я не могла ответить тебе.

Небольшая пауза, словно никто из нас не знал, что сказать.

— Сильвия?

— Да, это я.

Опять небольшая пауза.

— Что с нами произошло вчера? — спросил я. — Не знаю.

— Сейчас сяду в поезд, после обеда буду в Милане, поговорим?

Опять молчание.

— Сегодня не могу.

— А завтра?

Снова молчание, я ожидал ответа, не торопя ее.

— Я в растерянности, просто не знаю, что делать.

— Давай увидимся.

Я молча ждал, пока она не сказала:

— Мы ведь знали, что придем к этому. Это была дорога в никуда, но мы все равно захотели отправиться по ней. Теперь уже ничего не поделаешь, хоть это и тяжело. Мы слишком далеко зашли.

Ее слова причиняли мне боль.

— Давай увидимся и поговорим обо всем.

Она не ответила сразу, и я перепугался. Мне стало страшно, что она уже захлопнула дверь, выставив меня вон.

— Хорошо, увидимся завтра.

Это было все равно что глотнуть воздуха после того, как, задыхаясь, всплыл на поверхность.

Уточняя, где и когда встретимся, мы походили на незнакомых людей, которые договариваются о деловой встрече. Я никогда еще не слышал в ее словах столько отчуждения и холодности. И никакого участия.

Мне хотелось задать ей тысячу вопросов или, может быть, только один, но я ни о чем не спросил.

Впервые с тех пор, как познакомились, я побоялся сказать хоть что-то. Произнеся всего лишь одно неверное слово, я рисковал больше никогда ее не увидеть.

— До завтра.

Я решил закончить разговор, чтобы не сорвать ненароком завтрашнюю встречу.

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

Я предложил встретиться у меня, и когда она отказалась, понял, что ей нужна нейтральная территория.

— В книжном магазине, — предложила она.

Я так боялся ошибиться и упустить возможность увидеть ее, что тотчас согласился:

— Хорошо.

Прошло какое-то время, и я передумал, в публичном месте мог бы не получиться важный разговор, я взял телефон и написал сообщение:

«Ты уверена, что мы не можем встретиться у меня?»

И уже хотел было отправить его, но тут же подумал, что она, возможно, решит, будто я хочу заняться с ней любовью.

Меня убивала неуверенность, я удалил это сообщение и отправил другое:

«Можем встретиться в машине?»

Мне казалось, это неплохой выход из положения.

Она ответила сразу же:

«Почему не в книжном магазине?»

«Чтобы не рисковать, что кто-то увидит или услышит нас».

«Хорошо».

Она казалась спокойной, может быть, дело обстояло не так плохо, как мне представлялось.

Я приехал заранее, нашел парковку рядом с мусорными баками, в отнюдь не романтическом месте.

Машина тоже оказалась не лучшим выбором, если бы нам захотелось обняться, мы не могли бы этого сделать.

Я испытывал сразу массу разных ощущений: возбуждение от встречи с нею, смущение из-за того, что произошло, и страх ошибиться, потерять ее навсегда. Меня так захватили все эти мысли, что, когда она села в машину, я почти испугался.

— Давно ждешь?

— Я приехал пораньше.

Она положила сумку на пол возле ног и спросила:

— Как ты себя чувствуешь?

Она прекрасно знала, как я себя чувствую, и, помолчав немного, я произнес:

— Я растерян.

Она горько усмехнулась:

— Я тоже.

Казалось, передо мной она, Сильвия, но что-то в ней появилось другое, даже в чертах лица. Она выглядела более напряженной, подбородок, нос, скулы заострились.

Я вдруг понял, что у нее лицо человека, который уже давно находится где-то в другом месте.

Снова кольнуло в желудке.

— Я хотел бы