– Тэк-с. Ваша как фамилия, товарищ?

Лицо гостя немного потемнело.

– Да, фамилия, конечно… – заговорил он, – фамилия у меня… Врангель.

Наступило молчание. Предместком уставился на посетителя, о чем-то подумал и вдруг машинально ощупал документы в левом кармане пиджака.

– А имя и, извините, отчество? – спросил странным голосом.

Вошедший горько и глубоко вздохнул и вымолвил:

– Да, имя… ну, что имя, ну, Петр Николаевич.

Предместком привстал с кресла, потом сел, потом опять привстал, глянул в окно, с окна на портрет Троцкого, с Троцкого на Врангеля, с Врангеля на дверной ключ, с ключа косо на телефон. Потом вытер пот и спросил сипло:

– А скудова же вы приехали?

Пришелец вздохнул так густо, что у предместкома шевельнулись волосы, и молвил:

– Да вы не думайте… Ну, из Крыма…

Словно пружина развернулась в предместкоме. Он вскочил из-за стола и мгновенно исчез.

– Так я и знал! – кисло сказал гость и тяжко сел на стул.

Со звоном хлопнул ключ в дверях. Предместком, с глазами, сияющими как звезды, летел через зал 3-го класса, потом через 1-й класс и прямо к заветной двери. На лице у предместкома играли краски. По дороге он вертел руками и глазами, наткнулся на кого-то в форменной куртке и ему взвыл шепотом:

– Беги, беги в месткоме дверь покарауль! Чтоб не убег!..

– Кто?!

– Врангель!..

– Сдурел!!

Предместком ухватил носильщика за фартук и прошипел:

– Беги скорей, дверь покарауль!..

– Которую?!

– Дурында… Награду получишь!..

Носильщик выпучил глаза и стрельнул куда-то вбок… За ним – второй.

Через три минуты у двери месткома бушевала густая толпа. В толпу клином врезался предместком, потный и бледный, а за ним двое в фуражках с красным верхом и синеватыми околышами. Они бодро пробирались в толпе, и первый звонко покрикивал:

– Ничего интересного, граждане! Прошу вас очистить помещение!.. Вам куда? В Киев? Второй звонок был. Попрошу очистить!

– Кого поймали, родные?

– Кого надо, того и поймали, попрошу пропустить…

– Деникина словил месткомщик!..

– Дурында, это Савинков убег… А его залопали у нас!

– Я обнаружил его по усам, – бормотал предместком человеку в фуражке, – глянул… Думаю, батюшки, – он!

Двери открылись, толпа полезла друг на друга, и в щели мелькнул пришелец…

Глянув на входящих, он горько вздохнул, кисло ухмыльнулся и уронил шапку.

– Двери закрыть!.. Ваша фамилия?

– Да Врангель же… да я ж говорю…

– Ага!

Форменные фуражки мгновенно овладели телефоном.

Через пять минут перед дверьми было чисто от публики и по очистившемуся пространству проследовал кортеж из семи фуражек. В середине шел, возведя глаза к небу, пришелец и бормотал:

– Вот, твоя воля… замучился… В Херсоне водили… В Киеве водили… Вот горе-то… В Совнарком подам, пусть хоть какое хочут название дадут…

– Я обнаружил, – бормотал предместком в хвосте, – батюшки, думаю, усы! Ну, у нас это, разумеется, быстро, по-военному: р-раз – на ключ. Усы – самое главное…

* * *

Ровно через три дня дверь в тот же местком открылась и вошел тот же бравый. Физиономия у него была мрачная.

Предместком встал и вытаращил глаза.

– Э… Вы?

– Я, – мрачно ответил вошедший и затем молча ткнул бумагу.

Предместком прочитал ее, покраснел и заявил:

– Кто ж его знал… – забормотал он… – Гм… да, игра природы… Главное, усы у вас, и Петр Николаевич…

Вошедший мрачно молчал…

– Ну что ж… Стало быть, препятствий не встречается… Да… Зачислим… Да вот усы сбили меня…

Вошедший злобно молчал.

* * *

Еще через неделю подвыпивший весовщик Карасев подошел к мрачному Врангелю с целью пошутить.

– Здравия желаю, ваше превосходительство, – заговорил он, взяв под козырек и подмигнув окружающим. – Ну как изволите поживать? Каково показалось вам при власти Советов и вообще у нас в Ресефесере?

– Отойди от меня, – мрачно сказал Врангель.

– Сердитый вы, господин генерал, – продолжал Карасев, – у-у, сердитый! Боюсь, как бы ты меня не расстрелял. У него это просто, взял пролетария…

Врангель размахнулся и ударил Карасева в зубы так, что с того соскочила фуражка.

Кругом засмеялись.

– Что ж ты бьешься, гадюка перекопская? – сказал дрожащим голосом Карасев. – Я шутю, а ты…

Врангель вытащил из кармана бумагу и ткнул ее в нос Карасеву. Бумагу облепили и начали читать:

«…Ввиду того, что никакого мне проходу нету в жизни, просю мне роковую фамилию сменить на многоуважаемую фамилию по матери – Иванов…»

Сбоку было написано химическим карандашом: «Удовлетворить».

– Свинья ты… – заныл Карасев. – Что ж ты мне ударил?

– А ты не дражни, – неожиданно сказали в толпе. – Иванов, с тебя магарыч!

1924

Библифетчик

На одной из станций библиотекарь в вагоне-читальне в то же время и буфетчик при уголке Ильича.

Из письма рабкора

– Пожалте! Вон столик свободный. Сейчас обтиру. Вам пивка или книжку?

– Вася, библифетчик спрашивает, чего нам… Книжку или пивка?

– Мне… ти… титрадку и бутирброд.

– Тетрадок не держим.

– Ах вы… вотр маман… трах-тарарах…

– Неприличными словами просють не выражаться.

– Я выра… вы… ражаю протест!

– Сооруди нам, милый, полдюжинки!

– «Азбука», сочинение товарища Бухарина, имеется?

– Совершенно свеженький, только что получен. Герасим Иванович! Бухарин – один раз! И полдюжины светлого!

– Воблочку с икрой.

– Вам воблочку?

– Нам чиво-нибудь почитать.

– Чего прикажете?

– Ну, хоша бы Гоголя.

– Вам домой? Нельзя-с. Навынос книжки не отпускаем. Кушайте, то бишь читайте, здеся.

– Я заказывал шницель. Долго я буду ждать?!

– Чичас. Замучился. За «Эрфуртской программой» в погреб побежали.

– Наше вам!

– Урра! С утра здеся. Читаем за ваше здоровье!

– То-то я и смотрю, что вы лыка не вяжете. Чем это так надрались?

– Критиком Белинским.

– За критика!

– Здоровье нашего председателя уголка! Позвольте нам два экземпляра мартовского.

– Нет! Эй! Ветчинки сюда. А моему мальцу что-нибудь комсомольское для развития.

– Историю движения могу предложить.

– Ну, давай движение. Пущай ребенок читает.

– Я из писателей более всего Трехгорного обожаю.

– Известный человек. На каждой стене, на бутылке опять же напечатан.

– Порхает наш Герасим Иванович, как орел.

– Благодетель! Каждого ублаготвори, каждому подай…

– Ангел!

– Герасим Иванович, от группы читателей шлем наше «ура».

– Некогда, братцы… Пе… то исть читайте на здоровье.

– Умрешь! Па… ха… ронють, как не жил на свети…

– Сгинешь… не восстанешь… к ви… к ви… селью друзей!

– Налей… налей!..

1924

Новый способ распространения книги

Книгоспилка (книжный союз) в Харькове продала на обертку 182 пуда 6 ф. книг, изданных Наркомземом для распространения на селе.

Кроме того, по 4 рубля за пуд продавали лавочники издания союза украинских писателей «Плуг».

Рабкор

В книжном складе не было ни