Когда его поворачивало вверх лицом — перед глазами синела бездонная глубь небес, усыпанная мириадами золотых звездочек; а когда переворачивало вниз, — в туманной дымке рисовался родной город с его башнями, церквами и высокими фабричными трубами... Некоторое время Сила Силыч мог различать родную церковь „Четырех Евангелистов” и свою пылающую фабрику, но все это скоро потускнело, уплыло куда-то вниз и скрылось из виду. Он летел в безграничном пространстве, как Лермонтовский Демон...
— Это наш! наш! — зашипели вдруг чьи-то отвратительные голоса, и черные, как смоль, фигуры с длинными хвостами, как летучие мыши, закружились вокруг Силы Силыча.
— К нам! к нам! к нам! — радостно шипели они и, подлетая близко, начали дергать Силу Силыча за полы.
Вместе с этим тело его стало заметно убавлять быстроту полета. Вот оно остановилось неподвижно в пространстве и, как бы немного подумав, стало быстро падать вниз...
Сила Силыч обрадовался — он полагал, что упадет обратно в свой город. Но, увы! Теперь внизу не было города, город был вверху и смотрел вверх ногами: все башни, церкви и стены висели вниз своими вершинами. А там, внизу, горел громадный костер. По бокам его громоздились груды красных, раскаленных угольев, там и сям по этим угольям пробегали струнками синие огоньки... По временам вспыхивало и вырывалось кверху длинными языками пламя... Тогда было видно, как на углях копошились тысячи черненьких фигур с хвостиками, бегали, прыгали и кувыркались...
— Ад кромешный! — мелькнуло в сознании Силы Силыча... Он застонал, отчаянно замахал руками, забрыкал ногами и... проснулся...
Холодный пот крупными каплями выступил на лбу Силы Силыча... Зубы его стучали; глаза испуганно бегали по сторонам; по телу ползали мурашки... Сердце сильно колотилось. Комната, где он спал, была окутана сумерками ночи... В переднем углу, перед образом Спасителя слабо теплилась лампадка; нагоревший фитиль ее слабо потрескивал; бледный огонек то вспыхивал и освещал суровый лик Спасителя, то замирал...
Сила Силыч приподнялся на кровати и, обратившись к образу, стал поспешно креститься и шептать какую-то молитву.
Но огонек лампадки хрустнул и погас. Комната сделалась темной пропастью. И ужас, страшный ужас овладел вдруг всем существом Силы Силыча. Волосы задвигались на его голове и сердце сжалось.
Опрометью он кинулся вон из комнаты, раза три стукнул лбом о попадавшиеся на пути предметы и, наконец, добрался до „опочивальни”, где спала теперь одинокая Амфиса Потаповна.
— Амфиса Потаповна! Подвинься!.. — задыхающимся шепотом говорил Сила Силыч, толкая в бок супружницу.
— А Амфиса!.. Подвинься, мол!..
— Что ты, Сила Силыч, али ума решился! — испуганно и удивленно ответила разбуженная...
Но страх был силен. Лукавый перехитрил Силу Силыча.
