— Огурчики. Гениально. С похмелья эта игра охренительно сложная.

— А мне нравится, — хмыкнула Рита. — Я будто играю сама с собой.

— Ну что, нашел наряд на вечер? — спросил Артур, вытряхивая из мешочка новые буквы.

— Ага. То есть… я просто распечатал «палец вверх» в компьютерном классе. Приклею его к белой футболке.

— Классика, — усмехнулся Артур. — Вижу, ты решил плюнуть на все условности.

— А ты в чем пойдешь?

— О, увидишь, друг мой. Поверь, я там всех порву.

— Когда начнем накидываться перед вечеринкой? — Я зевнул.

— Да хоть здесь и сейчас, — фыркнул Артур. — Химики все равно занудствуют, как обычно. А Бет и Барни я весь день не видел.

— Вообще, кажется, Бет и Барни трахаются. Я видел, как он выходил из ее комнаты в первую ночь. Забыл тебе рассказать.

Артур развернулся и выпучил глаза:

— Да ну на фиг, серьезно? Удивительно, как это Барни не приклеил на нее стикер.

Рита бросила в него подушку:

— Что б тебя, женоненавистник!

Артур стянул кепку и провел рукой по спутанным волосам:

— Уф, такую бомбу нужно срочно заесть «Твиксом». Кто сгоняет к автомату? Предлагаю Люка.

— Обойдешься. — Я встал, потягиваясь через боль. — Мне нужно на отбор в команду.

— Да ладно? — потрясенно воскликнул Артур. — А отложить они не могут? Это же неделя новичков! Нельзя заставлять людей тренироваться с похмелья. Это нарушение прав человека.

— Ага, но что теперь. Думаю, мне скоро полегчает.

— Сильно сомневаюсь, — пробормотал Артур.

Рита выложила на доску буквы, и он прищурился.

— Пакетика? Так нельзя, Рите! Даже я знаю. Какого еще пакетика? Ты склоняешь слово!

— Это «патетика», — рассмеялась она. — Означает «пафосная хрень».

— Это и есть пафосная хрень, — раздраженно буркнул Артур. — Нельзя просто выдумывать слова.

Рита слезла с кровати и погладила его по плечу:

— Ладно, Уотлинг. Ты пока гугли патетику, а я схожу куплю нам «Твикс».

Артур вскочил и крепко ее обнял:

— Маурита, подруга, я тебя обожаю. Ты величайшая из всех, с кем я когда-либо жил. Я тебе уже говорил?

— Да, говорил. А теперь дай мне мелочовку для автомата.

Мы с Ритой вышли в объятия полуденного бриза.

— Как тебе неделя новичков, Люк? — спросила она, когда мы пошагали по тропинке к автоматам с закусками.

— Ну… нормально. В смысле, довольно… безумно. Но нормально. Не знаю. А как прошла твоя?

— Если честно, не очень. Под таким давлением очень сложно по-настоящему… веселиться. Понимаешь?

Я кивнул.

— К тому же я тогда рассталась с парнем, — добавила Рита. — Было тоскливо.

Если я что и понял о Рите за последние дни, так это что она не склонна к пустой болтовне. И это серьезное, важное и удивительно честное признание она сделала так же просто, как большинство людей комментируют погоду. Мне Рита очень нравилась.

— Он тоже учится в Йорке? — спросил я. — Твой парень.

— Нет, Джек в Эдинбурге. Мы разъехались в разные универы, думая, что справимся на расстоянии, а на третий день недели новичков он позвонил и сказал, что ничего не выйдет.

— Черт, серьезно?

— Ага. — Мы добрались до автомата, и она начала скармливать ему горсть двадцатипенсовиков. — Но я в порядке. И все только к лучшему. Честно говоря, он был тем еще болваном. Носил плоскую кепку. Такое сойдет с рук только фермеру или гангстеру из двадцатых.

— Подозреваю, он не был ни тем, ни другим?

— Увы. В общем, вот так… мои воспоминания о неделе новичков оставляют желать лучшего. Конечно, здорово повеселиться и все такое, но дальше будет только круче, поверь. Вопреки распространенному мнению, это далеко не лучшая часть студенческой жизни.

«Твиксы» сползли с полки и шумно брякнулись в брюхо автомата, и Рита улыбнулась. А я вдруг подумал, не рассказать ли ей про Эбби. Просто выплеснуть все случившееся со дня получения писем из колледжей и до сегодняшнего дня и спросить ее мнение. Мне просто очень хотелось поговорить обо всем хоть с кем-то.

Но если я не в силах разобраться в собственных чувствах, то как смогу объяснить их другому человеку? Если честно, я просто не знал, как все описать и не выглядеть при этом засранцем, разрушившим жизнь Эбби. И эти мысли только подтверждали, что я засранец. Что я действительно разрушил ее жизнь.

Мы попрощались, и я отправился на отбор. Поле находилось в противоположной части кампуса, так что я пошел по крытой аллее вдоль озера, обмениваясь кивками с людьми, смутно знакомыми после пьяных ночей. Трава все еще блестела росой, и целые толпы уток отряхивали головы над водой. Подмораживало, но в голубовато-белом небе сияло солнце, отчего похмелье все яростнее скреблось в висках.

Футболисты приветствовали меня с большим энтузиазмом, даже когда я сказал, что в любой момент могу блевануть.

— Не грузись, чувак, мы все страдаем, — отозвался парень по имени Тоби. — Я не спал уже четыре дня.

Аристократично взъерошенный капитан, Уилл, собрал нас всех посреди поля.

— Итак, парни. Спасибо, что пришли. Знаю, на неделе новичков это сложно. Но мы лишь сделаем несколько упражнений и чуток сыграем — просто расслабьтесь и повеселитесь.

Я видел Уилла и раньше — на самом деле почти каждую ночь на этой неделе — в разных клубах, обычно на танцполе в обнимку с Фиби. Пару раз я пытался подойти к ней и извиниться за ситуацию с квиддичем, но она либо болтала с людьми, либо целовалась с Уиллом. Мне казалось странным, что мы не говорили с самой ярмарки для новичков.

— Ну а вообще, — продолжил Уилл, — если пройдете отбор, в ближайшие пару недель вас ждет посвящение, так что бойтесь…

Невысокий, коренастый и красномордый третьекурсник по имени Демперс добавил:

— До усрачки бойтесь, мать вашу.

По группе первокурсников пронеслись нервные смешки, но Уилл только отмахнулся:

— Да он придуривается, не волнуйтесь. Мы не настолько ужасны.

В итоге отбор прошел довольно весело. Правда, в матче моя команда проиграла — в основном из-за последнего гола Тоби, но я тоже забивал, дважды, и был уверен, что справился на отлично, потому как Уилл и другие игроки похлопали меня по спине, когда мы уходили с поля. Впервые за неделю я был счастлив и хоть немного управлял ситуацией. Футбол всегда действовал на меня именно так, будто отрезая от остального мира, давая возможность сосредоточиться на чем-то реальном, осязаемом и буквально выбивая из головы все прочее дерьмо. В конце матча я всегда чувствовал себя разбитым, больным и усталым, но при этом гораздо лучше, чем до него. Это как перезагрузка или типа того.

Когда мы толпились в раздевалке, я оказался возле Уилла, Демперса