Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 169

Удивительный ландшафт. Холмы, напоминающие скульптуры, обызвествленная лава, похожая на свернутые кишки цвета угля. На первый взгляд остров кажется мертвым, но, приглядевшись, ты замечаешь почти незаметных игуан, сливающихся с грудами камней.

Сколько их тут! Сотни, тысячи? Джессалин становится жутко.

Доисторические существа, большие и маленькие, заполонили всю территорию. Они греются под январским солнцем, не обращая никакого внимания на ползущих по ним ящерок и крабов. Их шарнирные пасти полураскрыты, язычки мелькают, как оголенные нервы. Плотные тела в чешуйчатой броне. Самые крупные размером с джек-рассел-терьера. Они существуют уже сотни тысяч лет и, вероятно, переживут гомо сапиенс, говорит Эктор. Их брачный ритуал, похоже, вызывает у него некоторую озадаченность. Он проводит ладонью перед глазами игуаны, на которую едва не наступила Джессалин… никакой реакции.

Рудиментарное сознание оживает только в минуты сексуального влечения или схватки с себе подобной. Игуаны кажутся ручными, но так их называть было бы неправильно.

– Они так себя ведут, потому что у них отсутствует генетическая память о людях-хищниках.

Эктор объясняет, что, в отличие от гигантских черепах, быстро втягивающих головы в панцирь при приближении человека, остальные обитатели Галапагосов – морские львы, пингвины, кулики, пеликаны – безразличны к людским хищникам.

Джессалин интересуется, существует ли у человека генетическая память о людях-хищниках. Эктор разражается лающим смехом:

– Ну конечно, сеньора. Это встроено в наш мозг – так называемая ксенофобия. У неандертальцев данный инстинкт отсутствовал, и гомо сапиенс их изничтожил.

Даже так? Или неандертальцы вымерли по другим причинам? Об этом Джессалин помнит смутно, тогда она была первокурсницей, увлеченной естествознанием, а также поэзией и философией, ох, давно это было (память превратилась в окаменелые останки), еще до того, как любовь, брак и материнство обвили ее своими уютными, умиротворяющими кольцами.

Что за необыкновенный мир эти Галапагосы! Сродни Зазеркалью, куда попадает маленькая Алиса: по лесу разгуливают безымянные существа, вроде фавнов, не подозревающих, что люди могут оказаться их врагами.

Кто-то в группе спрашивает гида, следует ли считать человека главным хищником. Ответ: это не так, в биологическом смысле гомо сапиенс является существом всеядным, а не плотоядным, то есть способен при необходимости обойтись без мяса.

А не в биологическом смысле?

– Гомо сапиенс агрессивен. Воинствен. В этом смысле – да, хищник.

И добавляет уже как собственное причудливое мнение, а не как утверждение сотрудника галапагосского Национального парка:

– Но человек всегда глядит вверх. Только вверх.

Джессалин, несколько подавленную окружающей средой, это замечание порадовало. Само слово «вверх» в этом голом месте окрыляло.

Впрочем, называть Галапагосы голым местом было бы невежественно и близоруко.

Здесь кипит жизнь. В бурлящих темных водах кишат мириады микроскопических существ. Среди наземной лавы снуют ящерицы и красные крабы.

Куда ни глянь, птицы расправляют крылья, выискивая добычу.

Жизнь – это аппетит.

Но можно ли считать аппетит жизнью?

Где Хьюго? Джессалин успела соскучиться по мужу-фотографу. Опытный походник, он, как и еще парочка таких же туристов, не держится рядом с гидом. Как, впрочем, и с женой. Его раздражает медлительность группы и зачастую глупые вопросы, задаваемые гиду.

Есть семьи с маленькими детьми. Все с жадностью фотографируют, и гиду приходится им напоминать, чтобы они не удалялись от тропы и не подходили слишком близко к разной живности.

Джессалин, прикрыв глаза ладонью, смотрит вдаль. Хьюго ушел вверх по крутой тропе и пропал из виду. (Уходить далеко не советую, предупредил Эктор. Держитесь в поле моего зрения.) Она-то наивно думала, что на Галапагосах они с Хьюго будут проводить время вместе, ходить, держась за руки… как бы не так.

Достаточно времени вместе они проводят в тесной каюте, и в лодке Хьюго сидит с ней рядом, но стоит только высадиться на очередном острове, как Хьюго и еще кое-кто из мужчин за компанию готовы сразу куда-то рвануть, и Эктор даже не пытается их остановить, опасаясь бунта.

Эктор с уважением относится к Хьюго. Между ними существует некая связь, недоступная белым американцам. При желании эти двое могли бы общаться на беглом испанском. Для мужчины его возраста Хьюго очень спортивен: плечи, руки и ноги – сплошные мышцы. Он всю жизнь ходил в походы, энергия из него бьет ключом. У него не сбивается дыхание, он почти никогда не опирается на стек. А уж фотографирование возбуждает его в такой же степени, в какой кружащего ястреба возбуждает жертва на земле – он должен до нее добраться!

Но Джессалин знает, как на Хьюго вдруг накатывает усталость и он засыпает в ее объятьях в считаные секунды, как младенец, проваливается в глубокий сон. Зато просыпается полный энергии, можно сказать, заряженный собой.

Она улыбается, подумав о муже с сексуальной точки зрения. Как легко возбуждается и как просто его удовлетворить.

И как же он счастлив в этом заброшенном месте! Его мечта – проснуться пораньше, выйти на палубу и снимать окутанный туманом океан и постепенно светлеющее небо. Или взобраться на самую высокую, никому не доступную вершину на острове и фотографировать окрестности.

Да, она может сердиться на мужа, но она им гордится. Любить его легче легкого, но она в него не влюблена. Как ей кажется.

Или влюблена? После брачной церемонии в консульстве.

Уайти уже не занимает в ее жизни столько места, сколько занимает Хьюго Мартинес. Если Уайти – заходящее солнце, то Хьюго – взошедшая полная сияющая луна.

Где бы я была без него?

Кем бы я была без его любви?

А главное, кого тогда любить ей? В ней просыпается нежность, словно это сама жизнь. Пока Джессалин жива, она должна кого-то любить, о ком-то заботиться.

Она уважает женщин, живущих в одиночестве, отказавшихся от влечения к другому. Но себя она не считает такой сильной, не хочет выступать в роли отважной вдовы.

Хьюго ее заставил заняться собственным телом. Женщина должна быть в отличной форме. Как мужчина и даже лучше, потому что в какой-то момент она возьмет его под свое крыло. (Шутка.) Твоя душа – не сахарная вата, готовая растаять от первых капель, а прочная и роскошная, как шелк, распалялся он. А вот Уайти не любил ничем нагружать жену: копать в саду или тащить тяжелое кресло. Стройная жена-красавица не должна отдуваться после перенапряжения. Он и сам не оттаскивал тяжелые ветви, попадавшие на их лужайку. «Для этого мы приглашаем рабочих, – говорил он. – И хорошо им за это платим. Вот почему у нас больше денег, чем у них; чтобы денежки перекочевывали в их карманы».

Наверно, он так шутил. Хотя теперь его слова не казались ей такими уж смешными.

Пингвины, кулики, чайки. Непрерывный галдеж. Камни заляпаны белым птичьим пометом. В небе движуха. Пернатые носятся туда-сюда, ныряют в воду за добычей. Охота за едой, за потреблением. Жизнь порождает жизнь. Повод то ли для расстройства, то ли для радости и уж точно

Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 169