Нежные похвалы. Тихие слова. Он целует меня снова, глубоко, по-новому и знакомо. Дрожь, лижущая позвоночник, и хватка до синяков. Лучше всего, что я до этого чувствовала.

«Мы могли заниматься этим месяцами», — думаю я. Или даже говорю это вслух.

— Джейми. — Голос Марка хрипит. — Все хорошо. У нас на это будут десятки лет.

Мы кончаем вместе, и это все равно что падать с самого высокого здания в самое глубокое море. Потом я, ошеломленная, пытаюсь прийти в себя и думаю, будет ли секс с Марком таким всегда. А потом думаю, что, может быть, таков секс по любви. Полный жажды, отчаяния, смеха. И через долгие несколько минут, когда наши тела остывают и начинают прилипать друг к другу в бесчисленном количестве мест, когда мы лежим под надежной защитой стеганого одеяла и готовы уснуть, когда мой нос утыкается ему за ухо, он заговаривает со мной.

— Я уже сказал, что люблю тебя, — произносит Марк. — На твой день рождения, и… Думаю, это было слишком — и слишком рано. Я тебя знаю. Я знаю, почему ты боишься. Так что не буду это повторять. Я могу ждать и быть терпеливым. Но не ошибись, Джейми. В следующем году, когда мы полетим домой на праздники, мы сделаем это вместе. Мы придем к твоему папе одновременно. Будем спать в одной комнате — или здесь, или в твоей. И все узнают, что ты моя, а я твой. И прежде чем мы уснем, ты позволишь мне это сказать.

Мои всхлипы настолько тихие, что вряд ли бы он понял, что я плачу, если бы слезы не падали ему на плечо.

— Марк? — спрашиваю я, утыкаясь ему в шею.

— Да?

— В следующем году, прежде чем уснуть… — Я провожу пальцами по коротким волосам у него на затылке. — Я отвечу тебе тем же.

Напольные часы внизу бьют полночь.

— С Рождеством, — шепчу я.

Марк ничего не отвечает, но я щекой чувствую его улыбку.

Благодарности

Спасибо моему фантастическому агенту Тао Ле, моим столь же фантастическим редакторам Марии Гомес и Линдси Фабер, моему художнику-обложечнику Хану Ле, моему арт-директору Крису Бикрофту, моему техническому редактору Рэйчел Норфлит, моему корректору Кери О’Делл и моему вычитчику Стивену Рейнольдсу. Также спасибо менеджерам по маркетингу Крисси Пенидо и Рэйчел Кларк, пиар-менеджеру Элли Шаффер, менеджеру по производству Миранде Гарднер и менеджеру по связям с авторами Николь Вагнер.

Тесса Бейли. Долго и счастливо

Глава 1

ИВИ

Фермер вернулся.

Прямо сейчас он, тихо ругаясь, возится в примерочной моего магазина. Гляжу на грязные шнурки заляпанных рабочих ботинок, что выглядывают из-под занавески, и вздыхаю. После его ухода придется немедленно браться за швабру. Впрочем, грядущая уборка меня не особо волнует. Мне просто хочется, чтобы клиенту уже хоть что-нибудь подошло.

Вдруг фермер резко выпрямляется, и его макушка показывается над занавеской. Наши взгляды на миг встречаются в зеркале, обрамленном мигающей рождественской гирляндой, и меня окатывает волна смущения. Вот черт, он заметил, что я на него пялюсь. Опускаю глаза и продолжаю заштриховывать ворот на эскизе будущего платья-пиджака.

В бесконечном потоке рождественских песен, льющихся из старой стереосистемы, возникает пауза, а потом на смену Элвису приходит Last Christmas от Wham!. Насколько же это все кажется неуместным! Да на улице даже не холодно, не то что у нас, в Чикаго. Сегодня и правда уже двадцать второе декабря? Фонари украшены огромными колокольчиками, а вечером высоченная елка на главной площади вспыхнет разноцветными винтажными огнями. Наверное, Рождество в Техасе просто другое, не такое, к какому я привыкла.

Из примерочной доносится разочарованное ворчание, и я сникаю. Неужели из всей кучи поношенных джинсов, которые он меряет уже битых десять минут, ему так ничего и не подошло?

Мгновение спустя обветренная рука отдергивает занавеску, хмурый фермер выходит из примерочной, и я вспоминаю, почему ему в жизни не найти себе одежду в комиссионке. Парень буквально гигант. Два метра чистой мощи. Широкоплечий, крепкий. Грязный от работы на земле. Неприветливый на вид. Даже гризли убрался бы с его дороги.

А еще он краснеет, как помидор.

Фермер подходит к прилавку, неся одну-единственную пару джинсов — остальные аккуратной стопкой лежат в примерочной. Он громоподобно прокашливается, я вздрагиваю и роняю карандаш. И без того красное лицо мужчины становится пунцовым.

Карие глаза проникновенно смотрят на меня сверху вниз. Ну то есть мне действительно приходится запрокидывать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Вдруг я ощущаю покалывание чуть ниже пупка, которое затем перерастает в волну жара, и она прокатывается по спине, отдаваясь в каждом нерве. Вообще в каждом. И что это сейчас было?

Чуть помешкав, фермер кладет джинсы на прилавок и подталкивает их ко мне.

— Они не подходят, но когда я попытался их снять, то нечаянно порвал. — Он опускает голову. — Я заплачу.

А, вот почему он так смутился.

— Это необязательно.

— Пожалуйста, скажите сколько.

Упомянутые джинсы — просто старая тряпка, потрепанная, выцветшая и залатанная.

— Пять долларов.

Фермер явно мне не верит и кладет на прилавок двадцатку.

— Остальное — компенсация за беспорядок, мэм. Прошу прощения.

Как и в прошлые три раза, когда он являлся за джинсами в комиссионку, где я работаю, прежде чем уйти, он на миг замирает и смотрит на меня так, будто хочет что-то сказать.

Может, познакомиться. Может, попросить мой номер телефона.

С одной стороны, я и сама не против.

С другой, пусть лучше не просит, ведь мне придется ему отказать.

Пятимесячный младенец, спящий в крохотной подсобке, — гарантия того, что ни на какое свидание я не пойду. Спасибо, что мне вообще разрешили брать сына с собой на работу.

Спасибо, что владельцы — пожилая пара — позволяют мне выставлять на витрине свои перешитые вещи и не забирают вырученные за них деньги. Еще хозяева идут навстречу, если мне нужно отлучиться ради Сонни, например сводить его к педиатру или полечить простуду. Здесь не жалуют незваных гостей из крупных городов,