Внутренний голос сказал ему, что он мог бы исправить положение сегодня, но другой внутренний голос, намного громче первого, заявил, что все это чепуха. Долю секунды Гатри послушал его и затем, как пловец, прыгающий в бассейн, нырнул в холодильник, отодвинув в сторону грейпфрут и творог, и через мгновение появился с охапкой горшочков и коробочек с едой.

Он положил на поднос сливочное масло, круассан, джем, ломтики ветчины, салями, копченую лососину, картофельный салат и напоследок — большой ломоть сыра Шоме, самого ароматного из его любимых лакомств. Он налил в чашку кофе, поставил сахарницу и кувшинчик сливок на и без того перегруженный поднос и со всем этим отправился в столовую, где его уже заждалось место за длинным столом из стекла и мрамора. Довольно мурлыкая, он выгрузил свой улов на стол, на секунду задержался, чтобы окинуть все взглядом, радостно хлопнул в ладоши, словно ребенок, дождавшийся наконец угощения, и приступил к трапезе.

Когда он закончил есть, его счастливое настроение исчезло без следа. Как и все люди, поставившие себе целью придерживаться диеты и потом не сумевшие противостоять соблазну, он быстро погрузился в уныние и преисполнился ненавистью к самому себе. Он горестно вздохнул и посмотрел на остатки еды. Почему он поступил так глупо? «Я просто мерзкая, отвратительная свинья», — сказал себе Гатри. Но самобичевание лишь усилило в нем отвращение к себе, и он почти демонстративно вновь взял тарелку, набрал в нее еды и проглотил все это так быстро, как будто опасался, что добыча может ускользнуть. Наконец насытившись, он отодвинул стул, встал и неожиданно легкой для его веса походкой направился в кабинет.

У Гатри была правильная осанка, его движения были весьма грациозными и полными достоинства. Он производил на людей такое приятное впечатление, что даже не помнил, чтобы кто-либо когда-нибудь отпускал оскорбительные шуточки по поводу его габаритов. В его присутствии люди попросту забывали, насколько он толст, — исключением являлся лишь Дэниел Розенблюм.

Рабочий стол Гатри представлял собой огромную плиту из белого каррарского мрамора на мощных ножках. На столе стоял телефон, с которого он не только связывался с внешним миром, но и мог позвонить в любую из комнат виллы. Здесь также находилась большая белая чаша, полная ручек. Рядом с большим столом стоял еще один, поменьше — тоже белый, как и все в комнате, за исключением великолепных картин на монотонно белых стенах. Здесь были Пикассо в голубых, бежевых и черных тонах, практически черный Руо, впечатляющий натюрморт Гриса, изображающий неяркую серо-зеленую грушу на алом фоне… Да и вся комната производила сильное впечатление — было видно, что тут обитает настоящий эстет.

Гатри взял с маленького столика белую папку и погрузился в ее изучение. Некоторые записи были сделаны им лично, некоторые представляли собой факсы, другие — машинописные отчеты и копии различных документов. Это было досье — досье на Уолта Филдинга и Дитера фон Вайлера.

Гатри положил перед собой большой блокнот и, выбрав из чаши ручку, начал выписывать что-то. Он работал так несколько часов, до тех пор, пока дом не начал просыпаться, выводя его из состояния крайней сосредоточенности.

По дороге в Испанию, осень 1992

Механический голос встроенного компьютера сообщил Дитеру, что бензина ему хватит лишь на двадцать миль. Это сообщение удивило его. Выходит, он проехал немало миль, настолько погруженный в раздумья о прошлом, что даже не обратил внимания на два предыдущих предупреждения. Или это неполадки с машиной? «Да нет, вряд ли», — решил Дитер. Он всегда наполнял бак бензином перед выездом из Канн. Но заметив утром, что погода налаживается, он настолько заторопился, что решил заправиться где-нибудь по пути.

Теперь он беспокоился, дотянет ли «мерседес» до следующей бензозаправочной станции. Быть может, он недавно проехал ее? Дитер покачал головой и опустил стекло, чтобы впустить в салон свежий воздух, хотя в этом не было необходимости, ведь машина была оборудована кондиционером. Да что с ним такое? Он всегда гордился тем, что является весьма умелым водителем, почти ничем не уступает профессионалам, и допустить такой промах было на него непохоже.

Впереди появился указатель, гласящий, что до заправки осталось пятнадцать миль, и Дитер вздохнул с облегчением — словно начинающий водитель. Было бы ужасно, если бы топлива не хватило и ему пришлось бы по телефону вызывать помощь — он всегда презирал водителей, которые прибегали к такому средству.

Если бы он позволил себе тщательно проанализировать ситуацию, то понял бы, почему он полностью погрузился в воспоминания о прошлом — без сомнения, он пытался уйти от настоящего. Его до смерти пугало то, что происходило с ним в последнее время. Что же заставило его перед самым выездом из дому потерять самообладание и ударить Магду, свою жену? Дитеру очень не нравилось терять контроль над собой. Он частенько поколачивал Гретель, свою любовницу, этим не стоило гордиться, но он делал это не намеренно, не ради некоего извращенного удовольствия. Все дело было в чувстве неудовлетворенности — неудовлетворенности тем, что с нелюбимой Гретель он мог заниматься любовью так часто, как хотелось. Однако с Магдой, женщиной, которую он любил, такое удовольствие было невозможно.

Бедная Гретель! Он ведет себя нечестно по отношению к ней. Она заслуживает лучшего обращения, ведь сама она дарит ему всю возможную любовь и преданность. И при этом всегда прощает его, кажется, даже понимает. Иногда Дитеру казалось, что Гретель понимает его лучше, чем он сам себя. Он обязательно отблагодарит ее за это — например, возьмет в Фосбаден, ведь ей так нравилось бывать там. Возможно, стоит купить ей какую-нибудь симпатичную драгоценность. Дитер подумал, что исправить все будет для него легкой задачей — пожалуй, даже слишком легкой.

Но с Магдой все обстояло по-другому. Что она теперь думает о нем? Насколько сильно он ее обидел? Он никогда раньше не повышал на нее голоса, в этом просто не было нужды — она была идеальной женой, пусть даже сам он не был идеальным мужем. Он с силой ударил кулаком по рулю — ему вновь пришла в голову ужасная мысль, грызущая его днем и ночью, разъедающая душу, превращающая его жизнь в ад.

Дитер фон