ЖИВУЛЯ

В одном хорошем городе жила старая Живуля. И как давно она жила на белом свете, никто в том хорошем городе не помнил, и даже паспортист в участке от Живули отступился.

— Не знаю, — говорит, — какую цифру тебе ставить, и сколько много тебе есть возрасту.

Родители у Живули, Карга окаянная да Кощей бессмертный, давно померли; братья и сестры Живулины, и все сверстники и сверстницы, хрычи да хрычевки, Яги да Кимиморы, перемерли; дети и внуки, нечисть и нежить поганая, перемерли, — а Живуля живет себе. По хорошему городу ходит, бродит, шамает, по липовым мостам клюкою ломаною постукивает, на хороших людей мутными очами посматривает, из поганого рта гнилые слюни пускает и неподобные словеса выговаривает. Одежонка на Живулс рваная, грязная, шибко молью трачена. Пахнет от Живули гораздо крепко, русским духом несет.

Ну вот, случилось раз, у базарной площади, на юру, на росстани повстречался с Живулею Удал-добрый молодец. Кафтан на нем — синь бархат, сорочка на нем — красен шелк, порты на нем — зелен атлас, сапоги на нем — желт сафьян да с разводами. На голове у него — шапочка поярковая, а на шапочке с одной стороны — павлинье перо понатыкано от самой Жар-Птицы, с другой стороны горит, переливается каменье все самоцветное: ал лал, без алмаз, зелен изумруд. Сам шибко навеселе, идет посвистывает, аж лист с дерева сыплется.

Увидал Живулю Удал-добрый молодец, и Живуля ему не понравилась, — тут он кисло поморщился, вперед себя на тридцать сажен через тын да рябину богатырски сплюнул, говорит Живуле такие ласковые слова:

— Старая Живуля, никому тебя не надо, а глядеть на тебя тошно. Легла бы ты, старая Живуля, в новый тесовый гроб, покрылась бы ты, старая Живуля, сосновой доской, снесли бы мы тебя, старую Живулю, из хорошего города вон, опустили бы тебя в глубокую могилу, засыпали бы тебя сырою землею, — стал бы в хорошем городе легкий дух.

Махнула Живуля ломаною клюкою, сказала Живуля крепкое слово, а после того отвечает Удалу-добру молодцу вежливенько, сама тихо покрякивает:

— Удал-добрый молодец! — нельзя мне такие дела делать, — на мне большой зарок положен. Как есть я Живуля, то и надо мне жить, а помереть мне никак невозможно, и таких делов за мной никогда не было. А впрочем, коли очень хочешь, пойдем со мной вместе, и я тебе в том не помеха.

На те слова Удал-добрый молодец шибко сердился: говорил Живуле с большою отвагою:

— Глупая Живуля, я тебе башку пополам раскокаю.

А Живуля нисколько не испугалась и говорит очень даже весело:

— Кокай, Удал-добрый молодец, в полное свое удовольствие, башки мне не надобе, а духа из меня тебе не вышибить, — мало каши ел и в Саксонии не был.

Разъярился, разгневался Удал-добрый молодец. Выдернул из тына здоровый кол, ударил Живулю по голове, разбил Живулину голову надвое. А Живуле хоть бы что, — ломаною клюкою подпирается, по базару пробирается, голова у Живули направо и налево раскрылася, все мозги по ветру болтаются, а дух от Живули пошел много крепче прежнего.

Так и живет Живуля, хороший город поганит, легкий воздух тяжелым духом портит.