Я поднесла палец к губам.

– Адам, сделаем небольшой перерыв, вы не против? Я съезжу на обед, и мы обязательно продолжим. Тут нормально кормят или захватить что-нибудь для вас?

– Приезжайте поскорее, мадам Дифенталь. Меня покормит медсестра Мадлен. Мне нужно закончить рассказ и понять, что делать дальше.

– Обязательно разберемся с вашими проблемами.

Я незаметно подняла с пола свой диктофон и вышла из кабинета. Эмильен, надо полагать, не покинул пост моего личного телохранителя ни на одну минуту, стоя напротив нашей палаты и заигрывая с медсестрой Адама, которая дала мне халат.

– Вот он, мой защитник! – подошла я и встала между ними. – Мадам Мадлен, вас ждут голодные пациенты, – подмигнула я ей и сняла халат. Она ушла.

– Поехали, покормлю тебя, я не решился оставлять вас, но посмотрел в интернете карту города, тут рядом есть ресторанчик. Только я в туалет забегу, сидел тут, не отходил ни на минуту.

– Ты ж мой дорогой, – обняла я его и по-доброму рассмеялась, – такой заботливый! Беги скорее.

Наведение справок

Мы дошли до ресторанчика «Ле Филао» на улице Ги де Мопассана, пробежались по меню, сделали заказ.

– Ну что, принцесса, многое успела выяснить?

– Короче, зовут его Адам Росс, посмотришь по базе адрес родителей. Вообще, он упомянул Пятый округ, Буланже, 26, но лучше…

– Лучше я пробью его с ноутбука, пока буду охранять вас в клинике.

– Молодец, дорогой, теперь самое главное: я попросила Адама указать на спутниковых картах примерное местоположение общины. Он довольно уверенно обвел вот эти горы, – произнесла я, водя пальцем по экрану своего мобильного в Google maps по самой границе Франции с Бельгией. – Говорит, вот по этой дороге доезжаешь вот до этого леса и пешком идешь сюда, до самых гор.

Эмильен сказал только:

– Да, негусто.

– Приходится слушать все. Для него же я не из полиции.

– Что в итоге мы имеем?

– Некая Ева соблазнила и вывезла семнадцатилетнего Адама Росса за город, в деревню, скрытую лесами и горным массивом. Подозреваю, что там скрываются лидеры религиозной общины и те люди, которые еще нуждаются в обработке мозгов. А их самые обработанные и преданные приспешники продолжают заманивать в общину новых членов: раздают флаеры в тех местах города, где люди наиболее уязвимы – в больницах, на забастовках, у церквей, соблазняя обещаниями лучшей жизни, подарками, да хоть исцелениями от рака, лишь бы человек явился на первую лекцию, где его профессионально возьмут в оборот. Короче, обычно сначала обрабатывают прямо в городе на «сеансах», замаскированных под безобидные курсы медитации или лекции личностного роста. Все по закону. К моменту, когда человека привозят в общину – уютную деревушку, этакий райский садик на краю света, он уверен, что находится там по собственной воле и всегда сможет уйти. Заборов там нет, как я поняла из рассказа.

– Мия, откуда ты все это знаешь? – спросил Эмильен, принимая наши блюда от официанта.

– Я многое читала в силу своей профессии о психологии влияния личностей, в том числе организаторов сект, на одиноких или переживших горе, в общем, на уязвимых, поэтому мои версии, скорее всего, не сильно далеки от реальности. Осталось услышать подтверждение этому от Адама. Кстати, поставь пока на зарядку мой диктофон, – протянула я Эмильену записывающее устройство.

Он подключил диктофон к ноутбуку и с полным ртом спагетти ответил, специально причмокивая с довольным видом:

– Вот не зря комиссар Фальконе отправил именно тебя на допрос.

– Самое-то интересное вот что, – продолжила рассказывать я также с полным ртом, чтобы передразнить Эмильена, – Адам Росс очень скептичен относительно религии. Он ярый атеист, ни под каким предлогом не согласился пойти даже на одну лекцию из-за своей набожной матери. Поэтому Ева и взяла его в личный оборот, в обход «сеансов», показав, насколько ему хорошо и безопасно рядом с ней даже в общине. И сделала она это по-настоящему хитро. Ева старше Адама, как я поняла, примерно на десять лет, а у того ни опыта, ни отношений за плечами, в общем, он попросту поплыл, растаял, забил на опасность.

Мы закончили с нашим обедом, Эмильен любезно оплатил счет, и мы пошли обратно в «Трокадеро».

– Она спала с жертвой?

– Думаю, далеко не один раз. Вдобавок ко всему, уж поверь мне, сектанты распознают психологию человека, чтобы выявить слабости, тип характера, в общем, найти подход к каждому, обработать под себя. Рано или поздно любой достигает уровня внушаемости. Главное, чтобы изначально человек был чем-то уязвим – горем, одиночеством, потерей. Новая жизнь для таких всегда как глоток воздуха, счастье после череды несчастий. Для них решение «поживу немного за городом с моими новыми друзьями, что тут такого» абсолютно безобидно. Человек создан для социума, без него он сходит с ума. В общине поначалу ничего делать не нужно – тебя все любят, ты в центре внимания, получаешь все, чего так хотел в прошлом. Помогаешь своим новым друзьям в поле, собирая то, что вечером будет подано на стол. У них там частые праздники, в общем, жизнь – сказка.

– А потом?

– Потом везде по-разному. Сейчас мы это узнаем от пострадавшего.

Мы вернулись в «Трокадеро», я включила диктофон и зашла в палату.

Глава 7.

Основатель

Надо бы так устроить жизнь, чтобы каждое мгновение в ней было значительно.

И. Тургенев, «Отцы и дети»

– Не подумайте, мадам Дифенталь, что я настолько наивен. Наученный горьким опытом матери и брата, я спросил Еву в первые же дни: «Мне надо знать, какую религию здесь исповедуют? Кто ваш Бог?»

– Наши Боги, Адам, – это наши предки. Они даровали нам жизнь, без них не было бы и нас.

Этот ответ меня устроил. Поклоняться прародителям – что может быть безобиднее? Ведь кто такие предки – это наши предшественники, жившие в другую эпоху, желавшие для своих правнуков только лучшего. Пусть себе молятся, мне это не угрожает. Да и вряд ли местные проводили столько времени за молитвами, как моя мать. Ведь здесь была целая экосистема, сочетание первобытности и автономности которой восхищало: прекрасно организованная жизнь вне цивилизации, независимость от города вследствие распределения труда и ведения полноценного хозяйства. Работы хватало. Огородики, разросшиеся до плантаций, на которых выращивались цитрусовые, овощи, картошка и даже табак. Чуть поодаль, не умолкая, командовал в курятнике петух-разбойник, за ним в нескольких метрах плотники достраивали какое-то здание, похожее на свинарник. Ближе к осени начинался грибной сезон – никогда прежде не знал, насколько азартен поиск грибов в густом лесу.

Со временем я окончательно понял, как чудно они тут устроились: каждый работал по мере своих сил, все нажитое было общим. Все, выращенное в поле, добытое в лесу, привезенное из города, делилось поровну. Все были равны по статусу, иерархии, и расслоения не было – коммунизм, да и только! Однако за любой группой всегда стоит основатель – лидер, сплотивший всех, научивший жить независимо от внешних угроз, приглядывающий за каждым, как за своим ребенком. Таковым здесь был староста Пий. Я не торопился с ним знакомиться, был только рад отложить встречу, да и у него дел хватало, но все же однажды Ева повела меня к нему:

– Так надо, Адам, вы ведь живете в одном поселении! Я напросилась к нему к шести часам, пора идти, – произнесла с улыбкой Ева. Как же прекрасна была она, когда улыбалась. Самые враждующие народы примирились бы под светом этой улыбки.

Дом старосты, самая крупная здешняя постройка, находился в самом центре деревни. Дубовые бревна были сложены в толстые стены, массивная крыша своими скатами едва не касалась земли – все свидетельствовало о принадлежности здания лидеру общины. Мы поднялись на крыльцо, Ева постучала в тяжелую дверь нежной ручкой. Нам