Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 75

— Вон! — коротко бросил отец и за руку отконвоировал меня к двери.

Ничего себе! От удивления я даже не сопротивлялась. Вырвалась лишь в последнюю секунду — и вихрем подлетела к столу. Хоть одним глазком загляну в бумаги!

Он немедленно бросился за мной, но я все-таки увидела кипу страниц, исписанных его почерком: сплошь длинные-длинные списки. Поймав мое запястье, отец рывком развернул меня к себе и с силой отшвырнул от стола. Какой злобой пылал его взгляд! Я пролетела через всю комнату и, врезавшись в дверь, взвыла от боли. Из глаз брызнули слезы.

— О господи! Локоть ушибла? — подбежал отец. — Очень болезненное место!

Он начал прощупывать, целы ли кости; даже корчась от боли, я обратила внимание, как быстро улетучился его гнев. Слезы катились градом — запястье и кисть буквально горели. Спустя минуту отец поднял меня с пола и начал, придерживая, водить взад-вперед.

— Боль утихает, — наконец пробормотала я. — Лучше я немного посижу.

Мы опустились на диван, отец дал мне платок.

— Смотри! Кажется, все почти нормально! — сказала я через некоторое время, пошевелив рукой. — Ничего серьезного, обошлось.

— Могло и не обойтись, — напряженно ответил он странным голосом. — Из себя я не выходил с тех пор, как…

Неожиданно умолкнув, отец пересел за стол.

— С тех пор, как кинулся на маму с ножом? — спросила я. Откуда только храбрость взялась? — Разумеется, я знаю, ты не собирался ее убивать, — быстро добавила я, — вышло недоразумение, но… ты ведь очень на нее разозлился. Слушай, может, беда в том, что ты перестал давать волю гневу? И подавляя темперамент, подавил талант?

Саркастически фыркнув, он даже не соизволил обернуться.

— Кто внушил тебе эту гениальную идею? Топаз?

— Нет, сама придумала. Только что.

— Очень оригинально. Но бессмысленно.

— Уж не хуже, чем теория, будто твое вдохновение иссякло из-за трех месяцев в тюрьме! — выпалила я, снова удивляясь своему бесстрашию. — Хотя некоторые так считают, сам знаешь.

— Идиоты! — раздраженно воскликнул отец. — Ну как тюрьма за такой жалкий срок могла повлиять на мое вдохновение? Я частенько размышлял, что неплохо бы туда вернуться. По крайней мере, надзиратели никогда не собирались в кружок, чтобы меня препарировать. Пусть пребывает в мире моя славная маленькая камера!

В его крайне саркастичном тоне вопреки ожиданиям не слышалось и намека на гнев, поэтому я, расхрабрившись, как можно невозмутимее поинтересовалась:

— А у тебя есть соображения, по какой причине ты бросил писать? Саймон, конечно, думает…

— Саймон?! — резко обернувшись, перебил меня отец. — Вы что, меня обсуждали?

— Н-ну… просто мы оба неравнодушны к твоей судьбе…

— И какие теории выдвинул Саймон?

Я собиралась признаться, что Коттон говорил о психоанализе, но, заметив свирепый взгляд отца, перетрусила. Да, пожалуй, лучше наскоро сочинить более тактичный ответ.

— Видишь ли… — с запинкой начала я, — …он ведь как-то говорил, что ты необычный автор и не можешь идти путем заурядных писателей — это тебя и держит… Просто нужно найти свою дорогу, непохожую… — Я вконец запуталась, а потому немедленно закруглила свою речь. — В общем, говорил то же самое, что и в вечер нашего знакомства, неужели не помнишь?

— Отлично помню, — расслабляясь, кивнул отец. — Меня это тогда весьма впечатлило. Правда, затем я пришел к выводу, что Саймон нес ахинею. Из вежливости, разумеется, по доброте душевной. Храни его Господь! Но в тот вечер ему удалось меня одурачить. Возможно, это меня и подтолкнуло… — Он умолк. — Ладно, деточка, беги спать.

— Папа! — закричала я. — Ты хочешь сказать, что нашел свою творческую дорогу?! То есть все эти странности с кроссвордами, сказками, почтовыми голубями и что там еще… все это имеет смысл?

— Великий боже, за кого ты меня принимаешь? Разумеется, имеет!

— И тарелка с ивовым рисунком, и… чтение граммофонных пластинок? Замечательно! Хотя вообразить не могу…

— Тебе и не нужно, — твердо сказал отец. — Просто занимайся своими делами.

— А я не сумею помочь? Вроде я довольно сообразительна. Неужели тебе никогда не хочется с кем-нибудь поговорить?

— Не хочется, — отрезал он. — Разговоры, разговоры… Ужас! Ты прямо как Топаз. Будто вы хоть отдаленно представляете, куда я веду! А если б я ей рассказал, то она поведала бы о моей задумке каждому лондонскому художнику. А ты бы доложила Саймону, и он написал бы об этом изящную статейку. Долго ли новая идея будет новой, если сообщать о ней всем и каждому? Таинственность для меня и есть сущность творчества. Все, иди домой!

— Хорошо, — согласилась я, — только ответь на один вопрос. Когда ты допишешь книгу?

— Допишу? Я ее даже не начал! Пока собираю материал. Хотя, конечно, это может продолжаться бесконечно. — Отец принялся расхаживать взад-вперед, говоря скорее с собой, чем со мной. — Наверное, я мог бы взяться за работу прямо сейчас, если бы нашел подходящие леса. Еще нужен скелет, позвоночник…

— А-а-а! Потому ты и утащил тогда объедки рыбы? — непроизвольно вырвалось у меня.

Он резко обернулся.

— Нечего упражняться в остроумии! — Но догадавшись по моему лицу, что я не шучу, усмехнулся и добавил: — Нет, рыбьи кости, скажем так, — отвлекающий маневр. Как и многое другое. Впрочем, не знаю. Образец лестницы оказался интересным. Необходимо изучить все виды рыб… И китов, и их предков…

Разгуливая по комнате, отец снова говорил сам с собой. Я сидела тихо, как мышка.

— Первобытный, допотопный… ковчег? — продолжал он. — Нет, нет, довольно Библии. Доисторический… из мельчайшей кости мамонта? Есть ли тут путь?

Отец бросился к столу, начал что-то записывать, потом сел, все так же бормоча себе под нос. До меня доносились только обрывки фраз и не связанные между собой слова, вроде: «Дедукция, дизайн, реконструкция… система символов и бесконечный поиск… вечная загадка…» Его голос затихал, затихал, пока окончательно не смолк.

Я не сводила глаз с отцовского затылка, обрамленного тяжелыми каменными стойками окна над столом. От одинокого света лампы сумерки казались еще синее. В полнейшей тишине неправдоподобно громко тикали небольшие дорожные часы, когда-то принадлежавшие матери. Интересно, нашел ли отец нужную идею? Господи, пожалуйста, только бы нашел! Ради его же счастья. Вдруг он все-таки успеет помочь мне и Роуз?

Спустя несколько минут я начала подумывать, не лучше ли незаметно выскользнуть из караульни, но побоялась скрипнуть дверью.

«Вдруг у него появилась дельная мысль? — рассуждала я. — А шумом ее легко спугнуть. Но если он привык к моему присутствию, возможно, от меня есть польза…» Мама часто сидела с отцом, пока тот работал над романом, — ему это нравилось. Только он требовал полной тишины, даже шить не позволял. Она рассказывала, как поначалу ей было тяжело, как она уговаривала себя посидеть еще пять минут, и еще… Так минуты превращались в часы.

«Через десять минут прозвенит девять. До девяти и посижу», — сказала я себе.

Однако спустя всего пару минут внутренне я уже подпрыгивала от нетерпения и гипнотизировала взглядом циферблат часов, едва не молясь на него. Хоть бы стрелки поторопились! Тиканье становилось все громче и громче, пока не затикало прямо у меня в ушах. И вот, когда я уже дошла до грани, ветер вдруг распахнул одно из окон с южной стороны; с шелестом взмыли вверх свободные края приколотых к полкам газет. Отец встрепенулся, растерянно заморгал, будто возвращаясь из неведомого далека. Его глаза, казалось, запали еще глубже.

Мое присутствие, как ни странно, его не разозлило.

— Привет! — изумленно, но дружелюбно сказал он.

— Удачная была идея? — рискнула я.

Отец как будто не сразу понял, о чем речь, а затем сказал:

— Нет… нет. Очередной болотный огонек. Ты держала за меня пальцы крестиком, бедная моя мышка? Твоя мать обычно так делала.

— Знаю. Я как раз о ней вспоминала.

— Правда? Я тоже. Наверное, телепатия.

Тут снова зашелестели газеты; отец пошел закрывать окно — и замер, невидяще глядя во двор. Испугавшись, как бы он снова обо мне не забыл, я торопливо спросила:

— Мама ведь много тебе помогала?

— Да. По-своему. Не напрямую. — Отец сел на подоконник, явно не прочь поболтать. — Бог свидетель, оригинальными идеями моя милая жена похвастать не могла, зато умела случайно затронуть полезную тему. Например, когда я искал главную идею романа «Борьба Иакова», она вдруг упомянула имя Джейкоб. Речь, конечно, шла о молочнике. Ее присутствие в комнате придавало мне уверенности. Сам воздух пропитывался ее молитвами… Спокойной ночи, детка. — Он подошел ко мне. — Как локоть?

— Спасибо, вроде ничего.

— Ну и хорошо. В следующий раз постараюсь встретить тебя приветливее, с красной дорожкой. Только дождись сперва приглашения. Должен признать, мне очень любопытно, что подвигло тебя на сегодняшнее вторжение. Надеюсь, не миссис Коттон решила меня подстегнуть через доверенного посланца?

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 75