Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 63
делали пакетики из картона, но ничто не помогало. Вы сами знаете, что это не достигает цели.– Наконец Бэчрэч разрешил проблему ночью, во сне. Ему снилось, будто он видит процессию мальчиков и девочек, которые сосут леденцы, прикрепленные к маленьким палочкам… Он видел, как процессия прошла мимо него. Каждый ребенок держал в руке палочку и грыз леденец.
«Проснувшись, он вскочил с постели и тотчас же набросал план… конечно, в самых общих чертах. – Так появилось на свет великое изобретение».
– Ему приснилось, будто они сосут леденцы, насаженные на палочки? – переспросил Майкл Уэбб. – Это очень интересно.
– Да, не правда ли? – отозвался м-р Придделль. – И этот сон его обогатил… Первые свои леденцы он продал сам, стоял с корзинкой на улице… Идея привилась… Да, сэр, привилась буквально по всей стране. В настоящее время в Америке работают восемь фабрик, есть такие фабрики и в других странах. Существует множество всевозможных сортов леденцов. Специальные леденцы, которые тают медленно, для Мексики и других жарких стран… леденцы от кашля… леденец – погремушка… должно быть, вы видели рекламу? «Каждый ребенок может съесть свою погремушку».
«Однажды я зашел к Альфреду в контору, и он познакомил меня со статистическими данными. Трудно поверить, какое огромное количество леденцов выпускается на рынок. Я шутливо показал на карту Соединенных Штатов, висевшую на стене, и заметил: «Леденцовые Штаты Америки». Признаюсь, мне самому эта острота понравилась… так сказать, экспромт. А Альфред быстро повернулся и воскликнул: «Вздор! Это пустяк… Вот мои владения». И он указал на карту земного шара. Наполеоновский жест… Безграничное честолюбие…
– Я бы хотел встретиться с м-ром Бэчрэчем, – сказал Сэмуэль Харлей. – Должно быть, это замечательный человек.
– Я вам дам письмо к нему, – предложил м-р Придделль и благосклонно посмотрел на м-ра Харлея.
– Если вы к нему пойдете, – начал Рэндольф Кипп, который все время молча сидел на траве и прислушивался к разговору, – я вам советую захватить с собой лупу, а то вы рискуете его не заметить.
– Что вы хотите этим сказать! – воскликнул м-р Придделль и густо покраснел.
М-р Придделль, было время, когда я служил у него и, следовательно, имел возможность разглядеть оборотную сторону медали, – пояснил Кипп. – Хотя он и ваш друг, но, пожалуйста, не обижайтесь, если я скажу, что считаю его самым презренным, скаредным и ничтожным человеком на свете.
Все, что было в м-ре Придделле от Рузвельта, всплыло на поверхность.
– Черт возьми! – крикнул он. – Это уже слишком…вы…вы…
Все задвигались. Начали перешептываться. Назревала ссора.
– Подождите, подождите! – воскликнул Кипп. – Вы уже говорили, а теперь дайте мне сказать. «На огромных фабриках м-ра Бэчрэча, выпускающих леденцы и прочие изделия, работают почти исключительно девушки. Сотни этих девушек получают не больше пяти долларов в неделю. Только высоко квалифицированная работница может заработать семь или восемь долларов. Даже с управляющими он обращается, как с собаками, платит им мизерное жалование, внезапно увольняет, руководствуясь своими наполеоновскими капризами.
«Вы мне ничего возразить не можете. Я знаю все, потому что на него работал… Что же касается девушек, служащих на его фабриках, то я сам видел их скудные завтраки, завернутые в газету, их потертые, изношенные платья. На деньги, какие он им платит, они не имеют возможности есть досыта, а он держит великолепных лошадей, наряжает жену.
«Наполеон? Наполеон бледных, голодных девушек… Этот человек спекулирует на голоде так, как другие спекулируют на недвижимом имуществе.
«Да, это Наполеон из низкопробного металла… Мужества у него меньше, чем у мышонка. Он смотрит вам в глаза и лжет, потому, что у него не хватает смелости говорить правду».
М-р Придделль вскочил.
– Это самое гнусное оскорбление, какое мне когда-либо приходилось слышать. Недопустимая…
Его жена подбежала к нему и зажала ему рот рукой.
– Тише, тише, тише, – зашептала она.
Шум привлек внимание тех, кто «накрывали на стол»… Мисс Уэйн, мисс Кольридж, м-р и м-с Бюфорд расстелили на траве скатерть, положили по углам камни и расставляли тарелки. Армия муравьев пыталась отвоевать скатерть, и мисс Уэйн сражалась с ними, когда вспыхнула ссора. Не прошло секунды, как м-с Уэйн уже стояла возле Киппа.
– Ну, Рэнни, Рэнни… пожалуйста… пожалуйста…держите себя в руках, – проговорила она. Последовало напряженное молчание.
М-р Тангрин, изучавший двенадцатый том, «Истории человеческой глупости», понятия не имел о том, что произошло. Молчание его вдохновило, и он прочел вслух:
«Пятнадцати лет Нинон де Ланкло распрощалась с девичьей скромностью и решила отныне вести жизнь веселую. Не внимая трогательным мольбам своей матери, она отдалась капитану Сент-Этьену, который оказался негодяем. Затем безграничное честолюбие побудило ее повести атаку на кардинала Ришелье. Ришелье был в то время уже пожилым человеком и пользовался неограниченной властью. Мечта ее не осуществилась. Великий кардинал был тверд, как алмаз, и не поддался ее чарам.»
– Я бы вас попросил больше со мной не разговаривать, сказал м-р Придделль м-ру Киппу, когда чтец умолк.
– Я и не собираюсь с вами разговаривать отозвался м-р Кипп.
Кажется, будто у озера Бельведерсовая стрелка всегда стоит на пяти часах пополудни. Застыли в раздумье синие воды, неподвижны черные тени деревьев. Здесь тяжело быть одному. Слишком глубоко молчание. Чудится – природа затаила дыхание…замерла… время остановилось. Но когда приходишь сюда с людьми, нет места тяжелым мыслям. Красивым кажется озеро, не замечаешь зловещего его вида, странные предчувствия не овладевают тобой. Присутствие людей… Все становится иным в присутствии людей. Есть в этом что-то непонятное.
3
Мередит Купер спас кусок торта «безе» от эскадрона муравьев и осторожно положил на ладонь. Он намеревался его съесть и размышлял, как к нему подступиться: этот торт очень хрупок, и, если откусить кусок, крошки разлетаются во все стороны.
– Художник Ван Гог, – заметил м-р Тангрин, не заглядывая в книгу, а цитируя наизусть, отрезал себе ухо бритвой и послал его одной леди, как знак любви и преданности. Он едва не истек кровью, а леди не оценила этого дара.
М-р Тангрин обращался ко всей компании, но все были заняты разговором, и это замечание расслышал только м-р Торнтон, сидевший рядом.
– Да, это было очень глупо, отозвался м-р Торнтон. – Я знал одного парня, который лишился пальца на…
– Их двое, – сказал Эрнест Торбэй м-с Уолкер, ослепительной блондинке.
Торбэй недоумевал, почему он до сих пор не обращал внимання на м-с Уолкер; у нее был красивый бюст, и она умела вести разговор… Он решил наверстать потерянное.
– Их двое, – сказал Торбэй. (Черт возьми! Кто ее муж? Он никогда не приезжал в гостиницу.) – Я думала, их гораздо больше, возразила м-с Уолкер. – Есть Теккерей, Толстой, Бальзак, Харди… Она была так возбуждена, что больше ей никто не пришел на ум. Впервые беседовала она с писателем, пользующимся известностью… и в то же время ощущала в нем мужчину.
– Да, – протянул Торбэй. – Те, кого вы назвали, – первоклассные писатели… первоклассные… но эти двое стояли выше всех… Они узрели бога…
– Узрели бога! – как эхо, повторила м-с Уолкер.
Торбэй заглянул в ее круглые голубые глаза и вспомнил женщин, у которых были такие же глаза.
– Как интересно! – сказал м-с Уолкер; другого слова она не могла придумать.
– Сегодня утром вы объявили, что можете в самом непродолжительном времени стать миллионером, обратился Сэмуэль Харлей к Майклу Уэббу. – Кажется, вы добавили: «при условии некоторых разоблачений»… Расскажите-ка нам, в чем тут дело… если это не секрет.
Майкл засмеялся.
– О, нет! Не секрет! Я-законный наследник миддлтоновских миллионов, – провозгласил он. Искоса посмотрел он на Торнтонов. Они его не слышали. М-р Торнтон говорил м-ру Тангрину:
– Да, сэр, этот парень работал на лесопильне, и ему отрезало палец. На следующий день он явился с забинтованной рукой и стал объяснять всем и каждому, как это случилось. Да, сэр, а пока он объяснял и для наглядности показывал другой рукой, ему отхватило еще два пальца…
М-р Тангрин захихикал, а м-р
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 63
