(несколько лет спустя)

- Мама, смоти!

- Да! Отличный куличик!

Глажу по шапочке. Погода уже теплая. Но все равно еще весна. Хоть и конец, а прохладно немного. Тем более мы только недавно с больничного. Ох уж эти садики.

- Сделяй? - просит меня сын, и я начинаю накладывать песок в небольшое треснувшее ведерко.

С деньгами опять проблемы. Мама, конечно, всегда готова помочь, но просить у нее каждый раз уже неприлично. Данила тоже не теряет надежды. Но каждый его перевод на мою карту я неизменно отправляю обратно. Только все это пустяки по сравнению с тем, что Марат больше мне не отвечает. Не звонит. А когда я пару раз попыталась приехать, оставив сына бабушке, то меня не пустили. Он отказался со мной встречаться.

Он не хочет меня видеть. Не хочет меня слышать. Наверно, он меня разлюбил. А может жалеет о том, что пожертвовал ради спасения моей жизни своей свободой. Своей карьерой. Своим бизнесом. Да. Наверное, он жалеет.

Глаза начинает щипать, а в горле ком.

- Мамь. Хватить.

Ребенок накрывает ладошкой ведро, где уже образовалась огромная горка.

- Ой. Прости малыш. Задумалась.

- Постучимь.

- Да. Да. Конечно.

Мы переворачиваем ведерко и начинаем стучать по его донышку, приговаривая:

- Сим-салабим-рахат-лукум.

Убираю ведро, и сыночек хлопает в ладоши. Поднимает голову. Смотрит куда-то через плечо и вдруг выдает:

- Папа!

Оборачиваюсь. Глаза слепит еще прохладное солнце. Пытаюсь вглядеться в одинокую мужскую фигуру. Но он стоит далеко. Да и солнце… В любом случае это вряд ли.

- Нет малыш. Это не папа. Это просто… дядя незнакомый.

- Папа! - не унимается ребенок и подскакивает на ножки да так шустро, что я не успеваю его поймать.

Подрываюсь следом, но запинаюсь о бортик песочницы. Падаю, а сын тем временем лихо минует все преграды, словно у него крылья появились и несется к незнакомцу.

- Тима! Стой! - ору ему, но добежать не успеваю.

Мужчина видимо на автомате подхватывает ребенка и прижимает к себе.

- Простите, пожалуйста, - торможу перед ним запыхавшись, - ребенок просто перепутал. Маленький еще, - строго на сына смотрю, - Тимур! Это не твой папа. Нельзя так просто залезать на руки к незнакомцам.

- Незнакомцам? - знакомый голос бьет по мозгам, - значит, вот кто теперь я для тебя. Понятно. Бывший зек, да еще и без денег. Естественно, кому такой нужен.

Ноги теряют опору, и я едва не падаю на землю, но сильные руки не дают. Он держит и меня, и сына так легко, словно мы ничего не весим. Мой единственный мужчина. Моя единственная любовь.

- Марат, - выдыхаю, пытаясь вглядеться в знакомые и в то же время чужие черты лица.

Но перед глазами все плывет от выступивших слез.

- Па-па! - пронзительно кричит Тимка прямо нам в уши.

- Мои любимые, - еще крепче прижимает нас к себе Марат, - никому вас больше не отдам.

Меня словно прорывает, и я начинаю рыдать. Знаю, что не красиво. Знаю, что пугаю ребенка, который теребит рукав отца и просит «мама не пвачь».

- Это слезы счастья, - пытаюсь успокоить я его, - не волнуйся.

- Значит, все-таки рада меня видеть? - хмурит брови Марат.

- Дурак! Как же иначе?

- Мама! Не обживайся на папу! - возмущается сын.

Тоже мне заступничек. Сговорились уже. Вырываюсь из объятий. Шаг в сторону делаю. Не звонил. Встречаться со мной не хотел. А теперь приехал, как ни в чем не бывало. Думает я его с распростертыми объятиями тут ждала.

Блин. Ждала, конечно. Очень-очень. Но за то, что заставил меня так волноваться, он должен ответить.

- Тима, иди к маме на ручки, - свои протягиваю.

- Ни качу! - мотает головой ребенок.

А Марат лишь сильнее прижимает его к себе.

- Ах, вы!.. Сговорились значит!

Разворачиваюсь и начинаю уходить. Но громкое «мама» тормозит. Никуда я, конечно, не уйду. Никуда не денусь. Пока мой сын у него. И Марат об этом прекрасно знает. Не зря ведь так улыбается.

Стукнуть бы его по башке! За то, что так волноваться заставил. За то, что совершенно о моих чувствах не думает. За то, что так сильно люблю его до сих пор.

- Ань, ну, не глупи. Домой пошли.

Я еще дуюсь, но иду рядом. Погруженная в свои мысли, во внезапное возвращение Марата, не сразу замечаю, что мы идем не туда. Не в сторону маминого дома, который для нас с Тимуркой стал родным. А совсем в другом направлении.

- Марат, куда мы идем? - торможу слегка, - дом моей мамы в другой стороне.

- А мы не идем в дом твоей мамы. Мы идем к нам домой.

- К нам домой, - на автомате повторяю, - я не поняла. Что это значит?

- То и значит, мышка. Пора тебе уже жить в своей норке со своим страшным котом.

- Мама мыфка! - хохочет Тимур.

- Марат! - шиплю на него, - давай при сыне ты не будешь давать мне свои прозвища. Ты чему вообще ребенка учишь?

- Учу его самому важному. Всегда забирать свое.

- Ну, это мы еще посмотрим! За своим он пришел! Не писал, не звонил, а теперь приперся. Молодец какой! - ворчу.

А на душе внезапно так тепло становится. И дело ли в руке, которая так сильно и надежно обнимает за талию. Или в его словах о собственном доме. Да и не важно это. Ведь мы наконец-то вместе. Ведь мы наконец-то рядом. И, кажется, все опасности и невзгоды уже позади. Разве что…