Для всех там живут только люди второго сорта, отбросы социума. И вот он, солидный и уважаемый человек, везет туда на своем новеньком авто двух нищенок.

— Даже не знал, что там все еще живут люди, — пропыхтел отец Набиева, силясь скрыть в голосе неприязнь. — Думал, что сейчас там что-то вроде ночлежки для бомжей... — осекся. — Бездомных. Нужно что-то решать с этим зданием. Да, надо подумать.

Его слова, ироничные, с насмешкой, словно пощечина, удар под дых, лишающий живительного кислорода. Такого унижения я не испытывала очень давно.

До самого дома мы ехали в полной тишине. Набиев иногда оборачивался, но я демонстративно отвернулась к окну, разглядывая грязные обочины и темные силуэты домов.

Теперь ему дома достанется из-за нас от папаши — как пить дать.

Его жест с помощью очень меня тронул, я даже подумала, что не такой уж он и безнадежный, но в то же время было ужасно неловко из-за сложившейся ситуации. Теперь все в колледже будут знать, где живет новая англичанка — в притоне с алкашами и зэками. Просто чудесно.

Добравшись до подъезда, мы с Диной быстро вышли из машины и, сухо поблагодарив, забежали в пропахший ветхостью подъезд.

— Ну ничего себе! Вот это да! Никогда в жизни своей на такой тачке не ездила! Только у ворот администрации видела, да в кино. Ну вообще! Кому скажу — не поверят! — восторженно восклицала Дина, шурша старыми ботинками о протертый дощатый пол.

Я не разделяла ее восторга. Более того, чувствовала себя как никогда угнетенно, как будто в чан с дерьмом с головой окунули.