Через минуту она отвечает:

Куда именно?

Ты уезжаешь, это ж надо. Ты не возражаешь, если я как-нибудь навещу тебя? И не психуй — как ты думаешь, не переехать ли и мне туда?

Господи, Элли, я уехала за тысячу миль, чтобы сбежать от вас, а теперь ты хочешь преследовать меня здесь? Это так похоже на тебя.

Она не поняла меня.

Я, уязвленная ее отказом, отвечаю.

Ха, ладно, это просто идея, я скучаю по тебе и Милли. Я бы с удовольствием повидалась с вами, ребята.

Ты так обрадовалась. Только я все равно оформляю отпуск.

Я морщусь при мысли о том, что недавно я действительно оформила отпуск, и откладываю телефон.

Что бы ни думала Джен о моем приезде, мне нужно стереть из памяти последние дни, недели, месяцы. Мне нужно сбежать от своей жизни и увидеть дружелюбное лицо (лицо Милли, а не Джен). Я начинаю гуглить рейсы из Лондона в Лос-Анджелес. Я могла бы улететь на этой неделе. Начать с нуля, склеить осколки своей жизни, перекомпоновать их.

После работы я нерешительно сижу за своим столом. Мне правда не хочется идти домой, чтобы не отвечать за свои постыдные поступки.

При мысли о постыдных поступках в памяти моментально вспыхивает образ поющего Элтона Джона, и я съеживаюсь от страха.

Пойду, посижу немного на лестнице. Убью несколько минут.

Там, на своей любимой ступеньке, я нахожу своего туалетного близнеца Ника.

— Еще раз привет! — радостно говорит он, но я замечаю, что он плакал.

— Привет, Ник! — говорю я тем же тоном, садясь рядом с ним. — Я не видела тебя сегодня в туалете, как дела?

— Ох, не очень-то здорово, — говорит он по-прежнему радостно, но надтреснутым голосом. — От меня ушла жена. Я сказал ей, что готов простить ей ту связь, а она сказала, что больше не любит меня. Она сказала, что хотела бы жить в гражданском браке, но я не готов на это. Я не могу свыкнуться с мыслью о том, что она продолжит спать с Саймоном. Я сказал, что это невозможно, поэтому она уехала к своей матери. Она знает, что я не посмею последовать за ней туда, ее мать, Элли, самая скупая женщина на свете. Мне кажется, на этот раз все кончено, не могу этому поверить.

— Господи! — Я секунду молчу. — Ник, мне, правда, очень жаль. Но, э, может быть, хорошо, что вы расстались? Держу пари, сейчас тебе так не кажется, но я уверена, что все к лучшему.

Он вяло кивает.

— Ты, возможно, права, но это нелегко, — смеется он, при этом его голос дрожит. — Я не хочу оставаться один, это чертовски пугает меня. Как ты думаешь, Элли, я всю жизнь буду одинок?

— Конечно, нет, Ник, — говорю я, ласково поглаживая его по плечу. — Ты — замечательный парень, ты встретишь кого-нибудь. Ту, которая не будет, э-э, спать с твоими братьями. Так будет лучше, верно?

Он сморкается.

— Ты, как всегда, права. Мне нужно зайти в Tinder, да? Джеки говорит, что ты зарегистрирована в Tinder, это правда, Элли? Как это делается?

Я смеюсь.

— Это…

И замолкаю. Черт. Я забыла. У меня свидание сегодня вечером. Я выгляжу ужасно, но — я смотрю на часы — мы должны встретиться через двадцать минут. Я уже не могу ничего отменить! Я делаю глубокий вдох. Хорошо, по крайней мере это значит, что я не поеду домой и не увижу Джоша.

— Извини, Ник, мне нужно бежать. Ты как раз напомнил мне о том, что сегодня вечером у меня свидание.

— Удачи, Элл! Никогда не сдавайся. В конце концов, ты найдешь кого-нибудь!

Я подпрыгиваю, стараясь не закатывать глаза, и бросаюсь в туалет. Надо положить побольше штукатурки, чтобы скрыть опухшие глаза.

Ковыляя к бару, где мы встречаемся, я радуюсь, что предложила заведение поблизости. Я бы никогда не дошла, если бы мне пришлось ехать через весь город. Он только что написал, что на месте, и спрашивает, что я буду пить. Но я уже здесь и направляюсь прямо к барной стойке.

— Привет, — говорит он, целуя меня в щеку, и его губы растягиваются в улыбке.

Я улыбаюсь в ответ, приятно снова увидеться с ним.

— Привет, Натан, — застенчиво говорю я.

В субботу, по пути к папе, в приступе раздражения на Софи и Томаса, и на Джоша, и на весь мир, я наконец написала Натану ответное SMS. Он ответил без задержки, а потом все кончилось тем, что мы очень долго разговаривали по телефону. Он снова извинился за свое раздраженное сообщение, и мы болтали обо всем подряд. О глупостях и о серьезных вещах. Он рассказал мне о своей бывшей и об их помолвке, и о том, как она, в конце концов, внезапно порвала отношения и уехала из страны. Я рассказала ему о своей маме и о том, как это было тяжело. Он еще раз сказал, что жалеет о том, как повел себя в конце нашего первого свидания, и жалеет о своем SMS, в котором сразу раскаялся. Он спросил, не хочу ли я назначить ему еще одно свидание. И вот мы здесь.

Но, каким бы веселым и красивым он ни был, я не могу сосредоточиться. Мои мысли постоянно возвращаются к тому, что случилось в последнее время, и я с трудом могу сконцентрироваться на его словах. Мне по-прежнему слишком грустно. Пытаясь притвориться увлеченной, я понимаю, какими нелепыми были рассказы о моих встречах, которыми я делилась со своими друзьями. И когда он спрашивает меня, как поживает Софи — моя лучшая подруга, о которой я так много рассказывала ему на предыдущем свидании, — я чувствую, что у меня на глаза наворачиваются слезы.

Не плачь, не плачь, не плачь.

По крайней мере, не плачь на глазах у незнакомца, ты — невероятная неудачница.

Не плачь, не плачь, не плачь, не плачь, не плачь.

О боже, ты плачешь. Не могу поверить, что ты плачешь. Это так неудобно. Натан выглядит страшно испуганным, и двое посетителей рядом с нами осуждающе смотрят на него, когда по моим щекам стекают слезы.

— Прости, прости меня, — говорю я, пытаясь встать. — Я не могу провести с тобой сегодняшний вечер, мне очень жаль. Я пойду, не сердись на меня.

— Нет, не уходи! — обеспокоенно говорит он и тоже встает. — Или хотя бы скажи, могу ли я помочь тебе чем-нибудь. Прости, что я довел тебя до слез.

— Это не ты, не ты, — говорю я, у меня по-прежнему текут слезы. Кажется, и сопли тоже. Боже. — Просто у меня была очень тяжелая неделя, мне нужно пойти домой. Мне, правда, жаль, Натан. Ты — такой славный.

— Разумеется, — говорит он, любезно кивая и помогая мне надеть пальто. — Могу ли я по крайней мере вызвать такси, чтобы оно довезло тебя до дома? Позволь, я закажу тебе такси.

Я не возражаю, понимая, что пустила под откос все, что могло быть между нами. Он обнимает меня, сажая в такси, и в зеркало заднего вида я вижу, что он смотрит мне вслед, когда мы отъезжаем. Я не хочу больше ничего слышать о нем. Или, возможно — ха! — возможно, я получу от него еще одно сообщение со словами «мы не подходим друг другу». Что, должна согласиться, было бы довольно честно. Я смотрю в зеркало на свое испачканное тушью лицо. Какой кадр!

Такси останавливается, и я топчусь у входной двери. Кажется, в доме тихо и никого нет, в окнах — темнота. Но в ГД всегда темно. Пожалуйста, пожалуйста, пусть Джоша не будет дома. Вероятно, у него свидание, думаю я, чтобы успокоить себя, и испытываю при этом острую боль. От ревности? От потери? От облегчения? Не могу определить. Когда я бесшумно пробираюсь к своей комнате, в доме все тихо и спокойно. Но как только я поворачиваю дверную ручку, кто-то говорит «Фу», и я вскрикиваю, как сумасшедшая.

Проклятый Джош.

Он как раз вышел из ванной, голый, если не считать полотенца, и ухмыляется с зачесанными назад волосами.

— Извини, — говорит он, продолжая ухмыляться и отнюдь не извиняясь. — Мы должны перестать встречаться вот так. — Он жестом показывает на полотенце.

— Ты напугал меня до смерти, — говорю я, тяжело дыша. Я стараюсь поймать его взгляд, опасаясь смотреть ниже и зная, что он играет грудными мышцами, подбивая меня на то, чтобы я оценила его по достоинству.