Спустя два дня у меня в душе стали разрастаться корни какого-то чувства, но я боялась назвать это влюбленностью.

– Готовься, Самойлова, сегодня меня выпишут, так что с завтрашнего дня у нас еще четыре свидания с тобой на кону.

– Да как я могла забыть, ты ведь обязательно напомнишь об этом, – усмехнулась, продолжая сидеть на привычном месте.

– Признавайся, скучно без меня, да? – вдруг протянул руку Кирилл и потрепал по щеке.

Я чудом не покраснела, благодаря свою кожу, что она не всегда выдает мое смущение.

– Да как обычно, – нахохлилась и ответила.

– Меня не обманешь, Самойлова, я, между прочим, соскучился, – дернул бровями, ухмыльнулся, а затем добавил, когда я уже успела себе всё нафантазировать: – по своему медведю.

Я перевела взгляд на окно, вспоминая, что все-таки выиграла в тот раз плюшевого зверя, которого Соловьев забрал к себе домой.

– Мог бы мне дать, всё же я девушка, а ты парень, – не удержалась и покачала головой, как бы намекая ему, что поступил неправильно.

– Но-но-но, не смей думать о моем подарке, я его честно заслужил.

– Чем это? За красивые глазки, что ли? – усмехнулась, глядя ему в лицо.

Нет, медведя я фактически ему не дарила, просто, когда парень протянул игрушку, Кирилл выхватил его первым из рук и посчитал своей законной добычей.

– Не переживай, Самойлова, в следующий раз и тебе повезет.

– Думаешь, сможешь выиграть? С твоим-то глазомером, – вздернула бровь, глядя на него ехидно.

На самом деле, не покидало чувство, что он мне поддался, хотя с учетом того, что я нервничала, он с легкостью мог бы выиграть.

– Как насчет реванша в дартс? Умеешь играть? – спросил Кирилл, а я задумалась, после чего отрицательно покачала головой.

– Ну значит, это будет наше четвертое свидание. Должен же я тебя хотя бы чему-то научить, раз стрелять ты у нас умеешь. Кстати, не расскажешь, как так вышло?

Вопрос был закономерный, и я сразу вспомнила свое детство.

– Мой отец всегда хотел сына, так что я в принципе умею многое из того, что должен уметь парень, – растянула губы в улыбке, хотя внутри царила горечь.

Всю жизнь не покидало ощущение, что мне следовало родиться мальчиком.

– А как же Дамир? – вдруг отвлек меня и спросил Кирилл.

– А причем тут он? – нахмурилась, затем улыбнулась: – Он мне не родной брат, а двоюродный. Сын брата отца, так что сам понимаешь, не катит, – пожала плечами.

– И что, кроме тебя больше никого в семье нет? Ты единственный ребенок?

– У мамы были тяжелые роды, – наклонила голову набок, – так что кроме меня у них других детей нет.

– Значит ты у нас ребенок избалованный, – ухмыльнулся Соловьев.

– Ну, избалованная, не избалованная, но сыну отец был бы рад больше, – не сдержалась и сказала сгоряча.

Кирилл в этот момент взял меня за руку и пожал ее.

– Он не понимает своего счастья, – погладил меня по коже. – Я был бы рад дочери.

Наши взгляды встретились, и я покраснела, когда до меня дошел смысл его слов. Потупила глаза, не зная, куда бы их спрятать. Мне показалось, или это был намек?

– А вас с сестрой в семье двое? – спросила его, меняя тему разговора, вот только мой вопрос вместо того, чтобы вызвать у него улыбку, заставил нахмуриться и свести на переносице брови.

Кирилл промолчал, словно ударился в какие-то тяжелые воспоминания, а я прикусила язык, коря себя за этот вопрос, хотя логики в этом не было абсолютно, ведь знала я о нем довольно мало.

– Прости, я тебя чем-то обидела? – подалась вперед, чувствуя, что ступаю по тонкому льду.

– Было двое, – встряхнул парень головой и ответил с какой-то тоскуй.

– Прости, я не знала, – тут же поняла всё без слов и сглотнула, затем глянула в его глаза, надеясь на лучшее.

В этот момент его страдания отозвались внутри меня болью, я прикусила нижнюю губу и не знала, что сказать.

– Это была моя вина, – опустил он глаза и зажмурился.

Кулаки стиснул так сильно, что побелели костяшки пальцев, а я замерла, чувствуя потребность погладить его по плечу, но опасаясь гневной реакции.

– Что случилось? – спросила и с замиранием сердца коснулась мужской руки.

Не ожидала, что он ответит, всё же Соловьев был довольно закрытым парнем, когда дело касалось личного, но он меня удивил.

– Она была младше на пять лет, бегала за мной хвостиком, – выдохнул, голос был полон тоски. – Я должен был смотреть за ней, как никак, старший брат.

Его губ коснулась усмешка, уголки опустились. Я молчала, не перебивая и не сбивая его с мысли.

– Знаешь, она в детстве раздражала меня, ведь я вынужден был брать ее везде с собой. Стыдно было перед пацанами на районе. Вернуть бы это время, – с тоской пробормотал и протер ладонями лицо: – В тот день она напросилась со мной на речку, и я не смог отвязаться. Если бы я только знал…

Он не договорил, многоточие повисло в воздухе, но у меня перехватило дыхание от догадки, промелькнувшей в голове.

– Она утонула, – произнес безжизненным тоном и уставился бездумным взглядом в стену. – Такая ирония, я ведь с детства плаванием занимался, вот мама и не поверила, что я не смог ее спасти.

Воцарилась тишина.

– Что на самом деле случилось? – нарушила молчание.

Я не ожидала, что он ответит, но он прикрыл глаза и откинулся на подушку, словно возвращаясь в прошлое.

– Я сказал ей сидеть на берегу, а сам ушел купить мороженое. Она его так хотела, – процедил сквозь зубы, лицо у него выглядело уставшим. – Если бы я знал, что она ослушается и зайдет в воду… Не отходил бы ни на шаг… Ненавижу мороженое…

– А ты попытался спасти? – первое, что я произнесла, но затем прикусила язык, злясь на себя за вырвавшиеся слова.

– Пытался. Ей тогда восемь было, мне тринадцать, был бы, может, постарше, она осталась бы жива, – произнес глухо. – Когда кинулся за ней в воду и схватил, она запаниковала и в страхе стала топить меня за собой. У меня сработал инстинкт самосохранения. В общем… Я выжил, она нет.