Вздох. Не то чтобы это имело значение, правило всем известно — если ты бреешься, ничего не случится, а если нет, то, в конце концов, начнешь сниматься в порнофильмах и попадешь в категорию «феминисток», потому что у тебя там волосы. Точно, я феминистка, которая не обязана делать то, отчего ей некомфортно, значит, решение принято. Я оставлю свою бедную вульву в покое. Свободу зарослям. Я вылезаю из душа, чувствуя себя гордой, как обнаженная Жермен Грир[52].
Сегодня вечером я встречаюсь с тридцатичетырехлетним Натаном. Он — учитель политологии, и мы уже вели с ним умные разговоры в WhatsApp о самых последних событиях, касающихся правительства, и о ситуации за океаном, в Белом доме. Мне кажется, я показалась ему действительно умной и хорошо информированной девушкой благодаря комментариям, которые я скопировала и вставила в сообщение прямо из The Guardian. Глядя на себя в зеркало и стараясь отыскать свой единственный длинный волосок на подбородке, я раздумываю, не стоит ли побрить лицо, и чувствую, что от волнения у меня бурчит живот. Я не увлеклась, но Натан действительно кажется мне веселым и интересным. И ему хотелось узнать обо мне и о моей жизни. Существует малюсенькая возможность, что он и вправду может — шок и ужас — оказаться приличным парнем. Эх, мои шансы минимальны, но я настроена решительно. Вот почему я так волнуюсь и хочу произвести хорошее впечатление, демонстрируя свое влагалище. Ох, брось, встряхиваюсь я, если он на самом деле приличный человек, то не обратит на это внимания. Выходя из ванной, я натыкаюсь на Джоша. Он усмехается, глядя на мое полотенце, и сексуально вздергивает бровь.
— Куда-то собралась, Найт? — спрашивает он.
— По правде сказать, да, — раздраженно говорю я в ответ, плотнее прижимая к себе полотенце. — У меня сегодня вечером свидание. Его зовут Натан, и он очень симпатичный. Намного лучше, чем ты, если хочешь знать. И еще он намного гуманнее тебя. Он не оставляет в своей комнате женщин, с которыми трахнулся, и не уходит завтракать.
Джош опять ухмыляется.
Я выжидательно молчу.
— Впрочем, может, и оставляет, я пока не знаю. Но он не похож на мужчину, который способен на подобное.
— Значит, свидание вслепую? — говорит по-прежнему удивленный Джош. — Куда он тебя ведет?
Мы идем в итальянский ресторан неподалеку от его дома в Восточном Лондоне.
— Неподалеку от его дома? — Джош расплывается в улыбке. — Молодец, Натан. Классика. — А потом, поскольку он сволочь, игриво добавляет: — Ты побрилась?
— Пошел к черту, Джош, — ругаюсь я. — Я не обязана соответствовать твоим патриархальным стандартам красоты. Иди и любуйся у себя в комнате на глянцевую порнографию с куклой Барби.
Он пожимает плечами, еще раз, не спеша, оглядывает мои ноги и направляется в свою комнату. Что за сволочь.
Я возвращаюсь в ванную комнату, забираюсь обратно под душ и сбриваю вообще все. Вот такая я дерьмовая феминистка.
На этот раз я прихожу раньше и прошу у официанта воды. Я решила, что не буду слишком напиваться, по крайней мере, до прихода моего ухажера. Я имею в виду, снова не буду. Приятное место. Интерьер очень подходит для свиданий, по стенам развешано много шикарных картин, а на столе стоят высокие подсвечники. Знаете, ресторан романтичен тогда, когда вы едва различаете, кто еще сидит рядом. Я узнала, что романтика — это когда горит как можно меньше светильников. Что, возможно, создает некоторые трудности, когда у тебя свидание вслепую, но не важно — когда он придет, я сделаю вид, что говорю по телефону, тогда, подходя ко мне, он испытает некоторую неловкость. Я вспоминаю другое свидание на этой неделе, когда мы договорились встретиться на улице у станции метро, и я подходила к трем разным мужчинам, которые, как мне казалось, пришли на свидание, пока не обнаружила нужного парня. Оказалось, что все до единого, кто ждет кого-то на улице у станции метро, назначили свидание через Tinder.
Через пять минут приходит Натан, и я встаю, чтобы поздороваться с ним. Честно говоря, я довольна. Он очень хорошо смотрится — высокий, с темно-зелеными глазами, с открытой улыбкой, — и, кажется, он радуется мне, когда целует в щеку и смеется над собой, делая попытку поцеловать еще раз, а я сажусь. Я прошу извинения и тоже смеюсь, чувствуя, что он замечает мое волнение. Он мне нравится, с удивлением осознаю я. Какое приятное чувство. Прошло так много времени с тех пор, когда я испытывала физическое притяжение к кому-то — не считая ненависти-любви к Джошу, — и я с облегчением понимаю, что в физическом смысле я еще способна на это. Неужели он — та самая редкая находка, нормальный мужчина, и к тому же привлекательный? Натан, сняв свое короткое синее пальто на деревянных пуговицах в стиле медведя Паддингтона[53], болтает о том, как прошел его день, и с этого момента я начинаю понимать, что, возможно, мне захочется заняться сексом с медведем Паддингтоном.
— Спасибо, что проделала такой путь через весь Лондон, — любезно говорит он, садясь и беря в руки меню. — Я знаю, мы, лондонцы, не любим покидать свои районы, но мне очень нравится это место. Здесь так вкусно кормят.
— Не глупи, — говорю я. — Мне не терпелось попробовать. И спасибо, что зарезервировал места.
Если честно, мне никогда не хотелось есть на первом свидании, я опасалась приема пищи. Я немного обжора, и мой способ поглощения еды не способствует тому, чтобы влюбиться в незнакомца. Я как можно дольше притворяюсь долбаным привередливым хиппи. Но на этот раз меня так ободрило, что парень предлагает сходить куда-нибудь и сам договаривается обо всем, что я не захотела разочаровывать его. Черт, я устала снова и снова предлагать встретиться в одном и том же баре в Эйнджеле[54], потому что никто не способен принять решение. Я хочу отдохнуть от этого места, я провела там немало вечеров, всегда уходя с разными мужчинами, тамошний бармен теперь наверняка думает, что я проститутка. И не высокого полета, не из роскошных.
Минуту мы оба изучаем меню, и я размышляю, удобно молчать или нет. Как знать?
Он смотрит на меня с улыбкой.
— Ты очень красивая, — нежно говорит он.
— О, замолчи, — машу я на него рукой, чувствуя себя ужасно смущенной. Я никогда не умела принимать комплименты, как все нормальные люди. Обычно Тим рассказывал всем, что в первое время, когда он говорил, что у меня красивые волосы, я бросалась в него едой с криком СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА, даже если на дворе стоял май, все это только для того, чтобы отвлечь внимание. Я не помню, поэтому не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, но это на меня похоже.
— Спасибо, — отвечаю я, слегка заикаясь, боясь, что покраснею, и благодаря бога за тусклое освещение. — Ты тоже неплохо выглядишь.
Он снова ухмыляется и закрывает меню, не отрывая от меня глаз.
— Я знаю, чего хочу, а ты?
Два часа спустя я, слегка покачиваясь, писаю в туалете. Натан — большой балагур. Мы играли в разные игры с выпивкой, и оба постоянно мухлевали, то есть по обе стороны стола выпито было немало. Мы только что закончили одну игру, в которую он играет со студентами в начале семестра (разумеется, без алкоголя), она рассчитана на то, чтобы лучше узнать друг друга. Смысл в том, что ты предлагаешь два события из своей жизни, а другой игрок угадывает, которое из них является правдой. Только в своей версии игры мы скоро дошли до того, что, стараясь не рассмеяться, стали соревноваться в придумывании двух самых нелепых и лживых фактов из своей жизни. Кроме того, мы плотно поели. Натан настоял, чтобы мы заказали по три блюда, а сейчас попросил для нас еще один десерт на двоих. Как приятно, когда от тебя не ждут, что ты съешь только маленькую порцию салата, это действительно помогло нам нейтрализовать градус алкоголя, но я все еще сильно пьяна и слегка покачиваюсь из стороны в сторону, вставая с толчка и направляясь к раковине. Я мою руки и, глядя в зеркало, хлопаю себя по лицу, когда думаю о том, как пройдет ночь. Кроме разных глупостей, мы обсудили почти все банальные темы — семью, работу, друзей. Кажется, он искренне интересуется моей жизнью, и, черт возьми, мне, безусловно, интересна его. Последние четыре года он преподает в средней школе, а до этого довольно долго жил в Барселоне, где преподавал английский язык. Это было, когда он колесил по Европе. А еще раньше он провел какое-то время в Африке, где помогал строить деревни, и вообще, надо полагать, внушал каждому, кто когда-либо сталкивался с ним, ощущение собственной неполноценности. Включая меня. Он навел порядок в своей жизни, у него есть квартира, любимая работа — он многого достиг, но при этом он не ведет себя как засранец. Он пугает меня, это точно, но и очень притягивает.
