– Мама, этого не может быть! – воскликнула Татка.

– Тата, дядя Юра никогда не лжет! – одернула ее Настя. – Ты сама поразмысли: если есть сгущенное молоко, то почему бы не быть и сгущенному времени?

– Да-да! – подтвердил Юрик. – Сгущенное время – реальная нормальность! Сколько раз я летал на родную Куму, а на Земле не сотворил ни одного прогула. Я не прогульщик, не двурушник, не симулянт!

Однако Настя от экскурсии на Куму отказалась категорически. И не из страха перед неведомым – она не трусиха, нет! Свой отказ она мотивировала так: настанет день, когда на какую-нибудь дальнюю планету устремится межпланетный корабль, экипаж которого будет состоять из землян. Это они, побывав на неведомой планете, приумножат славу Земли. А ежели мы, не имеющие к космическим делам никакого отношения, первыми отправимся в дальний полет в качестве блатных пассажиров, то этим мы не только не прославим Землю, но – наоборот – унизим ее в глазах инопланетян.

Мой друг не ожидал от покладистой Насти столь строгой отповеди. В особенности огорчило его упоминание о блате.

– Настечка, это не блат в стопроцентной оценке, – начал оправдываться Юрик. – Ведь Серафиму я жизнью обязан!.. Один мудрец с моей планеты так выразился: «Если кто тебя из смерти спас, то ты считай его вторичным отцом – и во всем ему помогай». Вот я и хочу помочь ему и вам. Это не блат, это дружелюбный, задушевный блатик…

– Нет, это не блатик! Это – блатище в космическом масштабе! – решительно подытожила Настя.

Мне же на Куму лететь не хотелось по другой причине, уже известной читателям: там тоже водятся музыканты и любители музыки, так что покоя я там не обрету. Но я помнил, что есть планета Фемида, где в Храме Одиночества царят тишина и покой…

9. Нервная встряска

Год с небольшим в квартирке на Выборгской прожили мы совсем неплохо. Татка к новой школе привыкла, стала пятерки приносить. А я прямо-таки жил да радовался; и в ИРОДе были мной очень довольны, творческая отдача моя резко повысилась. Но не дремал коварный Рок…

В одно субботнее утро из-за стены, которая отделяла квартиру от соседней, где обитали старушка, занимавшаяся вязаньем свитеров и кофт, и ее полностью глухонемой муж, послышался грубый шум передвигаемой мебели. Я кинулся на лестницу. Дверь в соседскую квартиру была распахнута настежь, лестничная площадка была загромождена вещами. Соседи переезжали…

– Не беспокойтесь, – ласково затараторила старушка-вязальщица. – У вас тепереча заместо нас шибко культурные соседи будут, будет вам с кем беседовать. Он – пианист-роялист, а она на этой, как ее там, на балалайке такой большой работает. Она мне сказала: «Будем на новом месте готовиться к новым достижениям». Ихняя квартира лучше нашей, а они приплаты не требуют. Их соседи выжили, завидуют их художественным успехам.

В воскресенье наши новые беззастенчивые застенные соседи приступили к музыкальным действиям. Настя и Татка отнеслись к этому спокойно, а мне стало очень даже не по себе. Я оделся, вышел из дома. Побродив по Выборгской стороне, я сел на трамвай и поехал на Васильевский остров. Там навестил родителей, но пробыл у них недолго; при всем их прекрасном отношении ко мне печали моей понять они не могли. Спустившись по лестнице в первый этаж, я нажал кнопку звонка у двери в квартиру Юрика и очень обрадовался тому, что он дома. Через микроприхожую, где висела его скромная одежда, мой друг провел меня в заваленную книгами комнатуху и первым делом попросил напомнить ему, какие строгие слова есть на букву «Р».

– Расстрига, распутник, раскольник, ракло, ретроград, растлитель, рвач, растратчик, разбойник, ругатель, растеряха… – начал я.

– Раззява, размазня, разгильдяй, разоритель, – присовокупил Юрик, а затем пожаловался, что освоение строгих слов идет куда медленнее, чем ему хочется, а ведь скоро ему надо лететь на Куму для очередного научного отчета. Он опять два месяца там проведет.

И тогда я сказал, что мне необходимо побывать на Фемиде, отдохнуть там от земного шума в мирном Храме Одиночества, и свинство будет, если Юрик мне не поможет в этом деле. Мне нужна целебная тишина, иначе я заболею и помру.

Ты будешь греться в сауне,

Начальство ублажать,

А я уж буду в саване

В могилочке лежать.

В ответ на мои доводы Юрик стал убеждать меня в том, что на Фемиде мне будет очень неуютно, хуже, чем на Земле. Тогда, озлившись на своего инопланетного друга, я непечатно выругался – и кинулся вон из его квартиры, даже не попрощавшись.

10. Я – жертва Главсплетни

В тот памятный понедельник я, как всегда, точно явился в ИРОД к началу рабочего дня. В демонстрационном зале шло испытание домашнего тренажера «Юрий Цезарь». Лично участие в его конструировании принимал сам директор, он же дал и наименование этому детищу ИРОДа. Имя Цезаря «Юлий» показалось Герострату Иудовичу слишком женственным, и он заменил его на «Юрий» – ведь тренажер предназначен для мужчин. Это довольно мощное сооружение, как бы помесь танка с гильотиной (так отзывались о нем ироды в кулуарных разговорах, когда поблизости не было начальства). Ежедневное пользование тренажером развивает у вас мускулатуру, помогает сбавить вес, повышает обороноспособность и моральную устойчивость. Для этого вы по трем ступенькам поднимаетесь на сиденье, вцепляетесь руками в руль и, положив ноги на педали, приводите механизм «Юрия Цезаря» в движение. На специальной дуге над вами подвешены гиря и кухонный нож. Они все время раскачиваются, меняя угол наклона, и могут ударить вас, если вы не предугадаете их действий и не отклоните их приближения, использовав для этого рычажок, вмонтированный в руль.

В то утро к «Юрию Цезарю» стояла очередь. Каждому хотелось принять участие в испытании – ведь директор находился тут же и внимательно наблюдал за действиями сотрудников.

Надо не надо – жми на педали,

Так, чтоб другие это видали.