– Вы заметили, мисс Торн, что всякий раз, как мы приближаемся к этому вроде бы безобидному барьеру, у нас возникают проблемы? Наверное, лучше держаться от него подальше.

– Возможно.

– Какие инициалы были на валуне? «Д. Х.» и…

– «Д. Б.»

– Так я и думал. Судя по всему, у этого «Д. Б.» имелась масса свободного времени, поскольку его инициалы так же вырезаны с внутренней стороны столба у калитки «вдовушки» Пендлтон и на яблоне, растущей на заднем дворе.

– Как интересно!

– Вы в курсе, что Джо и Хепси куда-то собирались сегодня вечером?

– Нет, я не… мы не настолько близки.

– Не понимаю стремления Джо жениться, учитывая его доходы как деревенского кучера.

– Неужели у них так далеко зашло?

– Не знаю, – доверительно признался Уинфилд. – Я прожил в этой мирной деревушке совсем немного времени и еще не уловил отличительных особенностей между этапами отношений. Судя по всему, сперва парень становится «спутником», потом, собрав все свое мужество, переходит в разряд «ухажера», но даже я, несмотря на довольно острый ум, до сих пор не могу понять, что значит «постоянный сопровождающий».

– Джо каждое воскресенье катает ее в коляске, – подсказала Рут, когда молчание стало неловким.

– В чем?

– В коляске. Разве вы в ней не ехали?

– Прежде случалось, а конкретно в этой нет. До «вдовьего дома» я дошел пешком. Но если этим средством передвижения пользуются путешественники, они сразу получают и компанию, и ухаживание.

Рут с Уинфилдом остановились возле калитки.

– Спасибо за приятный день, – проговорил он. – Для меня они редкость.

– Всегда пожалуйста, – ответила Рут, давая понять, что сохраняет между ними дистанцию.

Уинфилд вздохнул и предпринял последнюю, отчаянную попытку.

– Мисс Торн, – умоляюще начал он, – пожалуйста, не будьте ко мне суровы. Мое здравомыслие в ваших руках. Я почти представляю себя сидящим на полу в дальнем конце палаты для душевнобольных. Мне намажут пальцы патокой и в качестве игрушек дадут полдюжины перьев. А вы, если придете в эту лечебницу в поисках кого-то особенного, сперва меня даже не узнаете. А потом я скажу: «Женщина, взгляни, что ты со мной сделала». И вы будете несчастны всю оставшуюся жизнь.

Рут от души посмеялась над нарисованной им печальной картиной, и от жалобного тона голоса Уинфилда ее броня дала трещину.

– Что с вами? – уточнила она.

– Не знаю… наверное, это все из-за проблем с глазами. В последнее время я ужасно беспокойный и вечно всем недоволен. На меня это не похоже.

Рут вспомнила собственные, полные волнений недели, которые, казалось, уже давно остались в прошлом, и сердце дрогнуло, наполняясь женским сочувствием.

– Понимаю, – уже другим тоном заметила она. – Я сама почти с самого приезда вплоть до сегодняшнего дня чувствовала то же самое. Вы устали, нервничаете и никак не можете отыскать себе занятие, но это пройдет.

– Надеюсь, вы правы. Я просил Джо читать мне газеты, по четверти часа за раз, но у него столь непривычное произношение, что трудно вникнуть в суть. Это быстро начало раздражать, поэтому от газет пришлось отказаться.

– Давайте я почитаю вам газеты, – порывисто предложила она. – Сама я их уже месяц в руках не держала.

Повисло долгое молчание, наконец Уинфилд пробормотал:

– Нет, не стоит. Не хочу вам навязываться.

В своей упрямой гордости он ни в малейшей степени не желал ни от кого зависеть и стойко, уверенно держался своего решения. Однако же в одном они были похожи: Рут тоже легко не сдавалась.

– Прошу вас, – с жаром продолжила она, – позвольте ненадолго одолжить вам свои глаза.

Уинфилд поймал ее ладонь и на мгновение, полностью осознанно, задержал в своей. Рут подняла на него взгляд глубоких, темных, опасно притягательных глаз, в которых горело искреннее желание помочь.

Он медленно разжал пальцы и кивнул, до странного растроганный:

– Да, хорошо. Это прекрасный дар во многих отношениях. Вы очень добры. Благодарю. Доброй ночи.

VII. Нерешительный мужчина

– Несправедливо, – с несчастным видом пробормотал себе под нос Уинфилд. – Нет, сэр, это несправедливо!

Он устроился на узкой веранде коричневого дома, принадлежащего миссис Пендлтон, и с угрюмым видом размышлял о том, что творилось на душе. Рядом лежала нераспечатанная утренняя газета, хотя пальцы чесались сорвать с нее оберточную бумагу. Низко надвинутая шляпа защищала глаза от солнца.

– Если я поднимусь на холм, то непременно в нее влюблюсь!

Момент откровения, пережитый прошлым вечером, когда они стояли лицом к лицу, обнажив души, странно его растревожил. В том, что касалось женщин, Уинфилд мог бы назвать себя романтиком, однако, пока они не оказались вместе у калитки, считал, что со стороны мисс Торн ему ничто не угрожает.

Как и все мужчины на третьем десятке, в надежном уголке души он хранил свой идеал женщины – хорошенькой блондинки с яркими голубыми глазами, розовыми щечками и губками, по форме похожими на лук Купидона, которая восхищалась бы его умом, пусть даже подобное уже вышло из моды. Изящная, подвижная, словно птичка, с высоким, приятным голосом – иными словами, обворожительная женщина, мечта любого мужчины, не поглощенного неотложными делами.

Мисс Торн почти ни в чем не походила на его идеал: темноволосая, высокая, почти одного с ним роста, полная достоинства, сдержанная и спокойная, хотя порой подверженная вспышкам раздражения. Она ему нравилась, в каком-то смысле волновала; Уинфилд видел в ней подобие оазиса в пустыне светского общества, но и только.

Конечно, можно было уехать из деревни, хотя одна только мысль об этом заставила его скривиться. Нет, Уинфилд не хотел уезжать. Его очаровывали здешние места, прекрасные пейзажи, бодрящий воздух, отличная охота и рыбалка, удобная жизнь в доме миссис Пендлтон – как раз то, что сейчас необходимо. Так неужели он позволит смутить себя репортерше, живущей на вершине холма? Ну уж нет!

Тем не менее Уинфилд понимал, что, несмотря на всю веру в склонности, в силу ряда неблагоприятных обстоятельств легко можно стать жертвой влечения. Он слышал о подобных случаях, а теперь и сам попал в затруднительное положение.

– Черт возьми, – в ярости пробормотал Уинфилд себе под нос, заливаясь краской, – да я настоящий болван. Надумал себе всякого из-за простого предположения, что она в любой момент может броситься мне на шею. Господи!

Нет, даже если он влюбится в мисс Торн, то, скорее всего, никак не пострадает, поскольку, стоит ему достичь опасной черты, а то и раньше, эта высокомерная молодая женщина, безусловно, спасет его от самого себя. Мысль об этом дарила утешение.

Уинфилд вдруг начал размышлять, как же действовать, чтобы завоевать подобную женщину. Никаких сентиментальных слов, иначе