кто-то подал реплику: «Привлечь к ответственности!» Человек на сцене несколько раз повторил свой вопрос, но никто не ответил, никто не признался. Затем он стал доказывать, что крикнувший, очевидно, впал от темноты в психоз, возможно даже, у него в отношении темноты фобия. Слова человека на сцене казались чрезвычайно убедительными, в нем можно было узнать психиатра, и люди понемногу успокаивались.
Я покинул ложу и прошел за кулисы. Там все понимали, что спектакль не состоится и деньги за билеты придется возвратить. Скорая помощь уже была вызвана. Я поинтересовался, по какой причине произошла авария, но мне ответили, что это пока еще не выяснено, может, получилось короткое замыкание, а в каком именно месте — неизвестно. Кстати, здание нашего театра совсем новое, необжитое, там еще нельзя ни за что ручаться, там ты должен быть готов к наихудшему. Но что самое досадное: в зрительном зале присутствовали гости, в том числе и сын автора пьесы — сорокадевятилетний гидролог. Перед спектаклем мы и не подозревали о том, что он сидит в зале, он прибыл инкогнито, чтобы сделать нам сюрприз. Я встретил его потом за кулисами. Он через переводчика дал нам понять, что новая интерпретация пьесы отца ему очень понравилась, что он тоже любитель радикальных форм, и выразил радость по поводу того, что ему представилась возможность посетить наш город. Один зуб у него был выбит. Ему первому и была оказана медицинская помощь.
Прошло несколько часов, прежде чем в театре воцарилась тишина. Во всем здании остался только ночной сторож — пожилая женщина, она сидела на своем месте в проходной и вязала кофточку. На сцене горел одинокий тусклый прожектор. С колосников доносилось поскрипывание тросов. Улицы вокруг театра были пустынны.
