Разбив в пух и прах все мои работы, он тяжело вздыхает:

- И это всё? Если честно, я разочарован. Ничего впечатляющего, одни копирки. Что-нибудь своё есть?

Голова становится тяжелой, щеки пылают. Я злюсь на него, злюсь на себя. Что и кому я хотела доказать? Зачем ввязалась в эту историю? Чувствую, что нужно быстрее поставить точку, но не могу.

- А если и есть, то что?

- Показывай.

- Не хочу.

- София, ну не ломайся, - голос Майера становится вкрадчивым, а глаза начинают подозрительно блестеть.

Я опускаю голову и рассматриваю тапочки.

- Со-фи-я. Я жду, - по слогам произносит он.

- Я… вы… дело в том, что я… В общем, могу показать только при одном условии: вы не подумаете дурного.

-  «Не подумаете дурного»? - у Майера вырывается смешок. - Боже, София! Ты выражаешься, как экзальтированная девица позапрошлого века. Давай уже, неси своё сокровище.

Нахмурившись, я освобождаю стол, опять иду в кладовку и возвращаюсь с новой картиной. Ставлю её на стол и вижу, как лицо Майера вытягивается от удивления.

Душа ликует.

Ну что, Марк Майер, шах и мат?