Только что мне хотелось провалиться сквозь землю. Ревность. Ненавижу это чувство, оно заставляет меня ощущать себя слабой. А с этим мудаком я не должна давать слабину. Достаточно того, что он сделал со мной, когда понял, как на меня влияет.

– Тебе не интересно послушать мои извинения, детка? – Он издевался. Каждый в этой комнате знал, что извиняться он не собирается. Мудак. Подошел ближе, но отступать я не собиралась. Стояла, ощущая как шумит в ушах от бешенного сердцебиения. Грудная клетка часто вздымалась, сдавая с потрохами мое чертово самообладание, точнее его отсутствие. Замер в паре сантиметров от меня, и обжег холодом карих глаз, и остатки воздуха из легких выбило его пренебрежительное, – а может, ты ревнуешь?

Толкнула в грудь, с удовлетворением отметив, что на долю секунды Никита растерялся.

– Вон! Убирайтесь отсюда оба! – Так громко, что горло зажгло. Ника вздрогнула и тут же шмыгнула к выходу, явно не ожидая такой реакции. Она никогда не видела, чтобы я так кричала. Всегда сдержанная, спокойная уравновешенная Марина превратилась в злобную истеричку. А все благодаря этому ублюдку. – Уходи и забери свою подстилку! И чтобы духу вашего здесь не было, ясно?

Отступила, указывая Никите на дверь, у которой уже обувшись и одевшись стояла Вероника.

– И больше не смей попадаться мне на глаза. – Вложила в голос всю свою ненависть и, смерив брюнета презрительным взглядом, добавила. – Иначе я заявлю на тебя за изнасилование.

Никита так долго молчал, не двигаясь, что мне стало не по себе. Карие глаза изучающе вглядывались в мое лицо, и я боялась отвести взгляд, потому что это было бы полным и безапелляционным признанием поражения. Стояла, дрожа, как  лист на ветру, но не поддавалась этому безумному желанию зареветь и уйти. Сейчас его очередь ретироваться. Иначе я никогда себе не прощу, что позволила так с собой обращаться.

Легкий наклон головы и уголок губ дернулся, но улыбки на лице не было. Скорее нервный тик. Глаза не отрывались от моих и я даже не поняла в какой момент он оказался в опасной близости от меня. Отступила, упираясь лопатками в открытую дверь кухни, но продолжала стоять с гордо поднятой. Только теперь атмосфера неуловимо изменилась.

Никита навис надо мной, хотя до этого я ощущала себя равной ему, сейчас снова стала маленькой капризной девочкой рядом с большим и сильным ублюдком.

– Как скажешь, малышка. Только тебе надо уяснить кое что, прежде, чем ты снова решишь побыть сверху. – Он не касался меня, а ощущение такое, будто стискивал мое горло. – В следующий раз, когда ты придешь ко мне, а ты, – опустил взгляд на губы, и ниже на грудь, скрытую футболкой, соски тут же откликнулись на наглый взгляд и затвердели, и издевательская ухмылка все-таки исказила красивые черты лица этого ублюдка, – обязательно придешь… Будь готова отрабатывать каждую брошенную в мой адрес угрозу своим сладким ротиком.

Рваный выдох, и мне показалось, что в глубине ублюдских глаз загорелся азарт.

– До встречи…

И Никита вышел из квартиры даже не глядя на Веронику.

А я дождавшись, когда сестра последует его примеру рывком захлопнула дверь и, защелкнув все замки, рванула в ванную

Сгребла розы и, открыв дверь на балкон, под которым парканулся Никита, швырнула розы в окно, заметив, что они упали прямо под ноги этого мудака. Брюнет поднял взгляд вверх, и хищно ухмыльнулся, а я едва сдержавшись, чтобы не бросить ему на голову что-нибудь потяжелее, отступила и скрылась в квартире.

Пусть и он уяснит кое-что, прежде чем снова решит тронуть меня пальцем.

Я не стану за ним бегать.

И не стану прогибаться.

Он хочет покорную кошечку.

Но я скорее перегрызу ему глотку, чем дам над собой издеваться.

И если он решил, что я сдамся, его ждет сюрприз…

Больше я не буду хорошей девочкой.