Когда я захожу в кабинет, Майер стоит у панорамного окна и начинает говорить, даже не повернувшись в мою сторону:

- И зачем ты подсунула мне эту чушь? В двух словах, пожалуйста, а то я спешу.

«Пожалуйста». Надо же, какой вежливый (если не считать, что мне приходится общаться со спиной).

- Разве это чушь?

- Конечно. Всё еще хуже, чем в прошлый раз.

- Мне так не кажется.

- А меня не интересует, что тебе кажется.

Ну вот, вежливости надолго не хватило: после этих слов он резко разворачивается, бросает на меня свой ледяной взгляд, и этот лед ошпаривает кожу сильнее кипятка.

- И что же вам не понравилось? - может, удивление выходит не очень убедительным, но я стараюсь.

- А что мне могло понравиться? Знаешь, Лев Толстой говорил: «Простота - необходимое условие прекрасного». А ты опять нагородила чёрт знает что. Никакого лексико-семантического соответствия, зато шаблонов - хоть отбавляй, - он морщится, будто проглотил лимон. - Всё-таки у тебя определенно врожденный иммунитет к русскому языку.

- Ничего страшного, ведь стиль можно поправить, - я пожимаю плечами, изображая невозмутимость. - Зато психологическая достоверность на высоте.

- Ты себе льстишь.

- Мне кажется, вы говорите так потому, что не поняли главного героя. Просто по завету Хемингуэя я не стала его особо раскрывать - видна лишь верхушка айсберга. Но я уверена: если расскажу то, что опустила в книге, - вы полностью измените мнение. Давайте поговорим о Марке?

Майер прищуривается и пристально смотрит на меня. Отвечает не сразу, но когда отвечает (странным приглушенным голосом - прямо как в моём сне), ноги подкашиваются от страха.

- Ты уверена, что хочешь этого?

Больше всего на свете я хочу - как обычно - сбежать. Но пути назад нет. И теперь, как бы ни было страшно, я не отступлю.